Последыш

Опять Олеська! — чертыхнулась про себя Ника. Что она привязалась со своими пошлыми историями? Втельмяшилась в голову, не дает шага ступить, чтобы о себе не напомнить. Ну, болтала как сорока, без передыху, но это просто слова! Все, нужно заканчивать с этой Лясинской безумной, иначе и сама свихнешься!

Потом Ника дождалась семи утра и быстро спустилась в холл, чтобы встретить Ларим и Марию внизу, потому что они вчера договорились вместе позавтракать в доме альфы. Нужно спуститься и встретить их внизу, чтобы никто не поднялся и не вошел в комнату, и не почувствовал этот запах… никто не смеет его вдыхать, потому что он предназначается только ей!

Это ощущение тоже было странным, очень странным. Непривычная смесь злости и лихорадочной жажды сохранить что-то для себя одной, для своего личного пользования.

За последнее время на Нику пикировало столь разных странных эмоций, что она почти перестала их бояться.

Спустившись, она села на диванчик в прихожей, то и дело посматривая на вход. Гостьи запаздывали или она проснулась слишком рано? Завтрак с половины восьмого, осталось всего несколько минут.

И ладно. Зато тут красиво, приятно находится, можно и подождать.

Из кухни вдруг вышел повар в фартуке и белой косынке — тощий оборотень с такими же черными, как у альфы глазами. Несмотря на худобу, инстинктивно становилось понятно, что он очень, очень силен. Может и тонкий, но из стали.

Ника притихла, привычно стараясь сделаться невидимкой.

В руках повар нес поднос с одуряющее вкусными на вид и аромат вещами. Булки, сливочное масло, ветчина. Ника сглотнула слюну.

— Утро доброе. Ты чего тут сидишь? Проходи в столовую на завтрак, булочки только из печи. — Спокойно сказал самец. Судя по голосу, он состоял в какой-то дальней родственной связи с Матаем, потому что нечто общее у них имелось.

Ника встала и пошла за ним, есть хотелось ужасно. Она всегда много ела, когда нервничала, ну, когда было, что есть. Заглянула в открытую дверь столовой — там работал телевизор, показывал утренние новости, а во главе пустого, накрытого к завтраку стола уже сидел Матай.

Ника уставилась в пол, мелкими шажками прошла и села от него через два стула. Дело в том, что все остальные стулья были убраны, вероятно, специально.

— Доброе утро, — поздоровался Матай. Слюны полон рот теперь был не только от голода, а и от его голоса, который каким-то невероятным образом заставлял кровь бурлить. Чем дальше, тем хуже. Если это все не прекратится, она сойдет с ума. Но как это все прекратить?

— Доброе, — пробормотала Ника, трусливо пряча глаза. На нем был темно-красный свитер с косами, машинной вязки. Может, намек на то, что она так ничего и не связала? Интересно, а он, правда, будет носить эти злосчастные шорты, которые выдумал только чтобы с ней пообниматься?

Хотя признаться честно, тот поцелуй Ника вспоминала с тех пор не раз. Тот момент, когда он сосал ее губы.

Перед ней, разбивая воспоминание, появилась белоснежная тарелка с крошечными розовыми цветочками по периметру. Повар вроде нес одно блюдо, но еда на столе появлялась и появлялась.

— Ника, это мой кузен, Тополис.

— Очень приятно.

— И мне, — повар не улыбнулся, но посмотрел вроде дружелюбно. — Приятного аппетита.

— Если ты уж села так далеко, возьми себе сама, чего хочешь. Ларим звонила, они только вышли, так что начинай без них. В следующий раз не будут опаздывать.

— Позвонила? — выдохнула Ника. За короткое время владения телефоном Берестовских удалось понять, какая это удобная штука. Раз — нажал пальцем и разговаривай с тем, кто очень далеко. Правда, благодаря той штуке их поймали, но чем дальше, тем больше Ника путалась, действительно ли все так плохо.

Ах, да! Пять дней. Все ужасно.

Она ткнула вилкой в тарелку с ветчиной.

— Позвонила. Держи, кстати.

Альфа нагнулся вперед и положил перед ней телефон. Он был просто огромный и тонкий, как лист бумаги.

— Что это? — прошептала Ника, замерев с вилкой в руках.

— Смартфон. Нужно же как-то держать связь, пока ты торчишь у Ларим. Теперь правило — если я звоню, отвечать немедленно. Это понятно?

Ника кивнула.

— Это мне? — с изумлением прошептала она.

— Да. Пока взял, что предложили, позже сможешь выбрать себе сама. Хочешь, розовый?

— Розовый? Почему розовый?

— Разве такие малышки не любят розовый цвет?

Ника покраснела. Он намекал, что она маленькая девочка?

— Такие малышки, как я, давно уже имеют гаремы из четырех мужей! — неожиданно смело заявила она.

Альфа медленно откинулся на стуле и улыбнулся. Почему-то эта улыбка всколыхнула картинки, которые появлялись перед глазами с рассказами Олеськи. Словно они одной крови.

— Хочешь сказать, будто знаешь, что делать хотя бы с одним мужем? — насмешливо спросил он.

Ника нахмурилась, уставившись в тарелку.

— Что же ты? Вот перед тобой твой собственный муж, который жаждет, чтобы с ним что-нибудь сделали. Для начала поцелуешь мужа?

Быстрая вспышка смелости так же быстро перегорела. Оставалось только молчать и надеяться, что он забудет.

— Ага. Уже пятимся обратно? Быстро ты сдалась.

— Я не сдалась! Я ем.

— Хорошо. Пять минут на утоление первого голода.