Последыш

— Язычник, что ли? — нахмурился собеседник, подошедший уже к Игорю почти вплотную и оказавшийся ниже Бармина почти на голову.

— Не знаю, — снова пожал плечами Игорь.

— Но, в церковь-то ты ходишь?

— Не-а, — честно признался Бармин. — Меня отец Афанасий не пускает. Говорит, "изыди сатана"!

— Ну, то есть, говорил, — уточнил он. — Пока не помер, царствие ему небесное.

— Слушай, — опомнился вдруг командир. — Не о том говорим. Мы ищем Ингвара Менгдена. Знаешь такого? Можешь показать, где он похоронен?

"Выходит, я немец теперь? Или швед?"

— А заразиться не боитесь? — уточнил прежде, чем отвечать.

— Нас не возьмет! — отмахнулся собеседник. — Мы от этой пакости заговоренные. Так что скажешь об Ингваре Менгдене?

— В Барентсбурге только один Ингвар, — сказал на это Игорь. — И это я. А Менгден я или нет, то мне не ведомо. Нас император имени лишил. То есть, не меня самого, а моих родителей, ну и меня заодно. Так что я родился уже без фамилии. Безродным.

— А как твоих родителей звали, знаешь? — подобрался собеседник.

— Отца Сигурдом, а мать Хельгой.

— Ох, ты ж! — выдохнул затаивший дыхание командир. — Нашли!

— Слава тебе господи! — поддакнул сверху Прохор.

— Мы за вами, господин фон Менгден! — сообщил, переведя дух, командир. — Велено вас найти и доставить к вашей ясновельможной бабушке — княгине Кемской. Анна Георгиевна вас ждет.

"Фон? Это значит барон? — задумался Игорь. — Или это всего лишь обозначение личного владения?"

Он был не силен в такого рода делах, да и отрок Ингвар этого, похоже, толком не знал.

— Это нельзя, — покачал головой Игорь, отвечая на призыв командира. — На меня запрет наложен. Я здесь, в Барентсбурге определен на вечное поселение.

— Это вас, господин граф, прошлый император, покойный Константин, на вечное изгнание определил, — объяснил тогда собеседник, — а новый, дай бог ему здоровья, Иван VIII простил и разрешил княгине забрать вас с острова. Вот мы и прилетели. Как вышел указ, княгиня тут же нас и послала. Не откладывая.

— Это вы точно знаете? — уточнил Игорь.

— Точнее некуда.

— И что теперь?

— Как что? — удивился, так и не назвавшийся по имени командир. — Проходите на борт и полетим.

— А вещи?

— Какие вещи? — не понял собеседник.

— Мои, — пожал плечами Игорь. — Мне в дорогу собраться надо, умыться, переодеться.

— Не думаю... — начал было командир.

— Я приду через шесть часов, — решил наконец Игорь. — Подождете?

— Нам приказано...

— Через шесть часов.

— Что вам там делать так долго? — попытался нажать командир.

— Мне нужно шесть часов, — твердо ответил Игорь, решив не вдаваться в подробности.

— Давайте мы вам хотя бы поможем, — тяжело вздохнул мужчина, которому было явно невтерпеж убраться из этого гиблого места.

— Мне не нужны помощники, — возразил Игорь. — И не пытайтесь меня найти. Буду стрелять на поражение.

— Серьезно?

— Да.

— Но вы вернетесь? — не удержался от вопроса командир.

— Да, — подтвердил Игорь. — Через шесть часов.

На том и расстались.

***

Сказать по правде, ему было мучительно больно оставлять с таким трудом налаженное хозяйство, свою библиотеку, свой арсенал, радиоприемник, свои запасы, наконец. Обжитый дом, душ и баню. Свои неопределенные планы. В общем, все, чем стал для него за эту долгую полярную ночь вымерший город ссыльных поселенцев Барентсбург. Крепость, шинок и фактория, брошенные дома, обнаруженные тут и там нычки и схроны. Звездное небо над головой и феерия северного сияния. Холод, ветер и полумрак.

Бармин не помнил, тосковал ли Робинзон Крузо, покидая обжитый им за годы и годы необитаемый остров, но сам он, хоть и прожил здесь, в Барентсбурге всего-то около четырех месяцев, совершенно определенно улетал отсюда с тяжелым сердцем. Понимал, что на самом деле у него не было на острове никаких перспектив, но на душе все равно было тяжело. В этом мире, в его новой жизни Бармин пока знал только эту суровую негостеприимную землю, другой земли, другого дома у него пока нигде не было. И поэтому, сидя в достаточно комфортабельном кресле в командирской выгородке десантного отсека, Игорь испытывал весьма непростые, можно даже сказать, двойственные чувства. Радостное предвкушение будущего, опасения по тому же поводу и печаль расставания с единственным местом, которое он мог назвать в этом мире своим домом.

— Кофе? — спросил командир поисковой группы Новгородцев, подходя к Игорю. — Чай? Чего-нибудь покрепче?

Четверть часа назад, поднявшись в воздух по вертолетному, конвертоплан перешел в "режим самолета" и теперь активно наращивал скорость и высоту полета. Для Бармина в этом не было ничего необычного. Он в своей жизни вдоволь налетался на больших и малых самолетах. На геликоптерах, которые в СССР звались вертолетами, ему летать приходилось тоже. Но ни Василий Новгородцев, ни члены его команды этого не знали, а потому опасались, что при взлете "господин граф" устроит им истерику. Игорь их порядком разочаровал и не собирался останавливаться на достигнутом.

— Кофе, — кивнул он. — Покрепче. Курить у вас можно?

— Да, разумеется, — ответил командир. — Сейчас принесу пепельницу. Молоко? Сахар?