Послевкусие грёз (СИ)

«Я сидел на фене около года, пытался убить себя и на меня есть дело в полиции. У меня нет матери, но я не хочу говорить об этом. Она ушла от нас. Бросила меня с отцом. Я был очень неуверенным в юные года. Об этом я тоже не хочу говорить. Но мне нравится, что люди доверяют мне.»

Второй «тиран» из моего опыта, он же друг первого, поделился со мной этим в период эмоционального истощения. У него были серьезные проблемы с самоидентичностью, поэтому он с радостью копировал поведение первого «тирана». Он и правда мог втираться в доверие достаточно хорошо, потому что в нем жила сущность, которой действительно можно верить, но эта маска затмевала всё хорошее. В нем жили странные желания. У всех есть какие-то фетиши, но что-то такое показалось в нем опасным. Когда мы с ним сблизились в какой-то интимной мере, он задал странный вопрос: «можно ударит тебя по лицу?». Может я старомодна, но желание ударить женщину, даже если это часть интимных игр, не есть нормально. Хуже всего, то, что даже тот факт, что я отказалась и запретила это делать, говоря, что такое мне совершенно не по душе, он всё рано это сделал, аргументируя это тем, что раз я позволила и так много чего, что мне нравится, то могу позволить и то, что мне не нравится. Меня радовало лишь то, что он почувствовал вину за свой поступок и много раз извинялся, обещая сдерживать подобные импульсы. Но первый признак «подрастающего тирана» проявился именно в этот момент.

«Моя мать как-то пришла ко мне со своим хахалем и начала крутить косяк. Она постоянно изменяла отцу. И моя девушка тоже мне изменяла. Все женщины изменяют, я уверен в этом. Я сидел на наркотиках год. Не помню, как слез. Я люблю проводить эксперименты над девушками. И вообще не сильно доверяю людям. Мне нужно постоянно подтверждать мою значимость, поэтому я хочу слышать, что я красивый, умный, любимый.»

Третий «подрастающий тиран» в моем опыте использовал исключительно психологическое насилие. Он начитался книг и был уверен в своей правоте и идеальности. Он знал, что сказать и как именно это сказать, чтобы девушка верила ему и не верила себе. Он точно никогда бы не дорос до уровня физического насилия, но он мог бы дорасти до уровня психологического давления, которое в итоге заставило бы жертву покончить с собой. Он искусно подбирал слова, чтобы вызывать чувство вины. Однажды он сказал мне: «ты сама себе всё придумала, и сама обиделась, я ничего плохого не сделал, а был просто с тобой честен». Этого человека я видела насквозь, может потому что мой мозг не был опьянен никакими чувствами к нему, так что вычеркнуть его из жизни не составило труда. Он всегда был убежден в своей правоте. Не было никакого мнения, кроме его собственного, а кто думал иначе – дураки.

«Мама сильно била меня в детстве за любую ошибку. Я даже поверил в то, что совсем не подарок. Постоянные драки до полусмерти, попытки самоубийства, алкоголь… Это всё стало образом жизни уже очень давно. Я не собираюсь меняться. Я такой какой есть. Мне разбивали сердце много раз, так что я больше не верю людям, особенно женскому полу.»

Очередной «подрастающий тиран», который казался мне самым безобидным и самым потерянным, потому то все его действия были неосознанными. Он мог ранить, потому что был ранен сам. И не знал, как поступать лучше, что правильно, а что – нет. Он подавлял в себе это, но его недоверие к людям и, самое главное – недоверие к себе, наносили ущерб другим. В любом действии он видел манипуляцию. В нем говорил страх. Как известно: лучшая защита – это нападение.