Послушник

Потрясенный, я поднимаюсь с колен, растерянно пялюсь то на дофина, то на графа де Плюсси. Карл довольно улыбается:

– Что, сьер Армуаз, умею ли я награждать преданных мне людей?

– Нет слов, ваше величество, – признаюсь я, – аж дух захватывает.

Секретарь подает Карлу расшитый пояс и золотые рыцарские шпоры, я с поклоном принимаю символы рыцарства из рук дофина. Рыцарство – обособленный, замкнутый мир, по принятым в нем негласным законам отныне дофин является для меня вторым отцом.

– К сожалению, Робер, – говорит Карл, – я не могу закатить пир, как положено, когда в семейство рыцарей вливается новый член. И я объясню почему.

Я пытаюсь было сказать, что ничего не надо объяснять, но Карл прерывает меня решительным взмахом руки.

– Оставьте нас, – бросает он страже.

Коротко поклонившись, четверо гвардейцев выходят в коридор, мы остаемся втроем.

– В письме, которое ты привез, мать предостерегает меня от подобного шага, хотя и дает тебе чрезвычайно лестную характеристику. Изабелла Баварская считает, что в прежнем качестве ты был бы более полезен. Я думаю иначе, у меня на тебя особые планы.

– Какие именно? – осторожно интересуюсь я.

Кто их знает, этих дофинов: что ему стукнет в голову? Еще решит, что мне пора повоевать, набраться воинского опыта. А то зашлет куда-нибудь к сарацинам, чтобы подучиться у местных врачевателей. По широко распространенным среди французов слухам, тамошние лекари буквально творят чудеса! Толченый рог носорога вперемешку с пряностями, ну, вы уже поняли, да? К счастью, Карл еще молод, а потому думает только о деле.

– Мой великий предок Франциск Первый, как тебе, конечно, известно, основал для борьбы с Англией рыцарский орден «Звезда», – продолжает Карл. Я почтительно молчу, как воды в рот набрал. – Туда принимают самых отважных и достойных рыцарей Франции. Но внутри этого ордена есть еще один – орден «Пурпурной Звезды».

Если дофин ждет, что я страшно удивлюсь и засыплю его кучей вопросов, он сильно ошибается. Для человека двадцать первого века нет ничего удивительного в том, что за фасадом одного учреждения прячется нечто совершенно иное. Потому, коротко кивнув, я продолжаю слушать с непроницаемым лицом. Некоторое время дофин наблюдает за мной, затем интересуется:

– Скажите, шевалье, что вы поняли из моего рассказа?

Куртуазно поклонившись (а то, я же теперь рыцарь, был бы здесь троллейбус, постоянно бы уступал места женщинам и инвалидам), задумчиво отвечаю:

– Орден «Пурпурной Звезды». Слово «пурпур» с древности связывалось с царствующими домами, думаю, этот обычай возник еще до Византии. Пурпур или багрянец – цвет властителя, а стало быть, орден подчиняется лично королю. Далее, если вы рассказали мне о существовании некой тайной организации, стало быть, желаете принять меня в ее члены. И наконец, третье: очевидно, вы желаете доверить мне важный государственный секрет, поручить миссию настолько тайную, что… я даже не знаю, с чем ее сравнить. Нечто чрезвычайно важное лично для вас.

– Довольно. – Дофин прерывает меня властным взмахом руки. – Мать не обманула, ты и в самом деле очень умен. Учился в Сорбонне?

– Что вы, ваше величество, – честно отвечаю я. – Нахватался тут и там, все больше по верхушкам.

– Может, это и к лучшему, – с некоторой грустью замечает дофин.

Надо полагать, ведь главный парижский, а стало быть, и французский университет ныне в руках англичан, кует кадры для нужд колониальной администрации. Профессура куплена на корню, все как один поддерживают новую власть. Возможно ли воспитать в таких условиях преданных сынов Франции из студентов, большинство которых принадлежит к благородным семьям, я вас спрашиваю?

– Отвечу по порядку, – начинает Карл. – Орденом и впрямь руководит король Франции ну или лицо, его замещающее.

Понятливо киваю, с Карла Великого повелось, что все французские короли коронуются в готическом соборе города Реймс. Обойти древнюю традицию никак нельзя, страна не примет подобного властителя. Ныне древний город в руках англичан, а потому, пока их оттуда не выбьют, короноваться невозможно.

– Пурпурный – не только цвет власти, это вдобавок цвет Марса, стало быть орден – военный. Я и впрямь предлагаю тебе вступить в ряды ордена, ведь дело, что будет тебе поручено, имеет громадное значение как для Франции, так и для меня лично.

Меня вдруг осеняет, я замираю на месте как вкопанный. С открытым ртом гляжу на Карла несколько секунд, затем с огромным уважением говорю:

– Вы гений, ваше величество! Это самая сильная вещь, какую я только слышал!

– Какая? – теряется дофин.

– Тайно проникнуть в Реймс маленькими группками, захватить город изнутри и, заперев ворота, короновать вас под самым носом у англичан. Да герцог Бедфорд с досады сгрызет все ногти на ногах!

Граф де Плюсси коротко хмыкает, по холодному лицу блуждает неопределенная улыбка.

– Нет, нет, ты не понял, – прерывает меня дофин. – Хотя мысль оригинальная, молодец, хвалю. Все несколько проще.

Карл оглядывается на секретаря; поймав вопрошающий взгляд сеньора, граф скептически поджимает губы, левую бровь выгибает домиком.