Посмеяться и не только…

– Там надо прямо всё из квартиры выносить, чтобы подлезть под палас.

– А если вырезать то место, где провод?

– Вырезать?

– Я об этом не подумал.

– Ну, так давай подумаем.

– Но ведь палас испортим, – попытался я робко возразить.

Мне было очень жалко резать палас.

– Мне моя жена это не простит. Мы его с таким трудом доставали.

Костя разлил по рюмкам, мы выпили.

– Вован, пойми, – шипел Костя, – если там прослушка? А тебе палас жалко?

– Да ты не представляешь, что со мной сделает жена, если этот палас разрежу! Да и потом почему ты решил, что это прослушка? Разве прослушки такие бывают?

– Это не я решил, а ты. А потом эти прослушки разные бывают. А жене объяснишь, она должна понять.

Я представил, как моя жена это «понимает», и мне стало не по себе.

– Давай выпьем, – сказал я, доставая свой запас водки.

– Вован, если это прослушка, – продолжал меня убеждать Костя, – ведь она не у меня, а у тебя. Да и кот твой что-то чует. А они, коты, просто так ничего не делают. Пошли ещё раз посмотрим, подумаем.

Мы вышли из кухни и увидели, что на том месте сидит Максим и нам тихо мяукает.

– Хорошо, – согласился я, показывая на кота, – всё, давай резать.

– Кого? – испуганно спросил Костя, глядя на кота.

– Кого-кого? Палас пошли резать.

– А жена?

– Что жена? А если это прослушка?

Палас мы разрезали… А там… А там оказался просто кусок кабеля, неизвестно как попавший под этот палас.

От жены мне попало по полной. Очень трудно было объяснить, зачем мы разрезали этот палас. Аргумент, что там могла быть прослушка, не действовал.

– Это же надо, – кричала она, – допиться до т-а-к-о-г-о!!!

Мы потом долго и, надо сказать, облегченно смеялись…

Суд

– Ты думаешь, тут безопасно?

– Тут давно тихо. Я здесь много раз бывал.

– Ну, раз тихо, тогда заходите быстренько, и начнём.

– Значит так, вы что, не помните, о чем я вам говорил? – обратился к виновникам этого собрания самый старый и опытный, по прозвищу Серый.

– Ну, говорил… – промычали в ответ Носатый и Молодой, виновато оглядываясь.

– Не высовываться, я вам говорил! Не высовываться! А если пошли, так осторожно, за трубами прятаться надо, тихонечко, незаметно ползти, низенько пригибаясь. А они у всех на виду отправились. Нате, вот они, мы туточки. Всё неймётся? Ночи дождаться нельзя? Из-за вас под удар ставите всех остальных!

– Да мы хотели по-быстренькому, – виновато проныл Носатый.

– По-быстренькому? – передразнил его Серый, – Тут такой грохот был, дети разбежались, теперь их надо искать, собирать. Вы о них подумали, когда туда полезли, они же совсем крохи? Куда детей теперь девать, где прятать?

– Да, может быть всё обойдётся? – пододвинувшись к Носатому, так же прошмыгал носом Молодой.

– Вы что, не помните, как в прошлый раз было? Вас это ничему не научило? Ведь мы все еле уцелели, еле выжили после той газовой атаки. Столько наших полегло!.. Такое было, что страшно вспомнить!.. Столько времени в покое, тепле и сытости жили!.. Ну, скажите на милость, что с вами теперь делать?

Те стояли и виновато переминались с ноги на ногу.

– Надо их выгнать, – послышалось откуда-то слева.

– Да-да, пусть уходят, – сказал Хромой, с первого ряда, – я им давеча говорил, чтобы не высовывались. А мне этот Носатый, знаешь, Серый, что ответил?

– Что?

– А чтобы я не лез не в своё дело. Во как.

– Они совсем о нас не думают. Только о своём брюхе думают, – выкрикнул всё тот же голос слева.

– Ну, тогда, раз такое дело, раз они не думают об остальных, давайте голосовать. Кто за то, чтобы эти предатели ушли от нас?

– Да ты чего, Серый, это серьёзно? – испуганно оглядываясь, спросил Носатый.

– Очень серьёзно! Эти люди, если хоть кого-то увидят из наших, сразу война!

В это время шкафчик, где это собрание проходило, открылся, и человек, увидев это полчище тараканов, стал поливать обильно дихлофосом со словами:

– Ага!.. Вот вы где, окаянные, схоронились!.. Вот я вас!.. Вот!.. Нет, стоять!.. Куда?! Никуда не денетесь!.. Ишь, повадились!

Шуточкой отомстил

Прихожу с работы домой усталый. Единственное желание: покушать и отдохнуть, ведь целый день на ногах.

Не успел снять обувь, жена из кухни кричит:

– Саш, ты? Сходи в магазин за хлебом. Пока сходишь, и борщ доварится.

Я, молча (ну не скажу же я ей, что не пойду, потому что устал), разворачиваюсь, иду и бурчу про себя:

– Что за дурацкая привычка, только захожу домой, и надо обязательно куда-то бежать. Трудно позвонить, сказать? Я же мимо магазина иду! Если бы её вот так послать: Даже не представляю, какая у неё была бы реакция!

В общем, с такими мыслями я вышел и пошел в магазин. Купил хлеб, иду обратно. Встречаю Серёгу. Он мне:

– Ты чего такой пришибленный?

Я отмахнулся. А он мне:

– Пошли по пивку, я угощаю.

Ну, кто от такого откажется? Сидим, я жалуюсь ему… Уже допиваем. Слышу, жена звонит:

– Ты где пропал?

Вот ведь когда не надо, звонит же…

– Иду уже, иду, – отвечаю ей, – тут очередь в магазине.

Подхожу к дому. Около подъезда женщина с пуделем. Она его гладит и говорит:

– Хорошая собачка, пописала, покакала. Умничка, умничка.

А та довольная, что её хвалят, прыгает, хвостом виляет, радуется.

Захожу домой, мне – жена: