Посмертное слово

Уинн взяла миску с яйцами:

— Кевин, я сделаю тебе омлет. Ты не против?

Она подошла к плите, держа в руках яйца и хлеб, и принялась подыскивать среди сковородок наименее грязную. Мередит негромко спросила:

— Кевин, у тебя есть деньги на продукты?

Взгляд Кевина переместился на коричневый керамический горшок, стоящий на замызганном шифоньере Эдвардианской эпохи.

— Деньги на хозяйство Эрни держал здесь.

Мередит обследовала содержимое горшочка. В нем оказалось три монеты по фунту и одна в двадцать пенсов. Мередит достала из сумки банкноту в десять фунтов:

— Вот, Кевин, купи себе какой-нибудь еды. А может, лучше я сама куплю и привезу тебе?

Кевин быстро вынул руку из-за спины и ловко выхватил у Мередит банкноту.

— В магазин я и сам могу сходить!

Он запихнул деньги в карман грязных джинсов.

— А что дальше? Тебе нужно где-то работать, чтобы получать деньги.

— Мистер Кромби обещался взять меня на работу.

Оглянувшись через плечо, стоящая у плиты Уинн заметила:

— Да уж, Максу стоит обо всем позаботиться. Но я с ним еще поговорю.

— Может, все-таки позвонить в социальную службу? — прошептала Мередит.

— Не надо, все и так наладится! — решительно возразила Уинн. — Местные сами как-нибудь все устроят. — Она сняла сковороду с конфорки и приказала: — Кевин, неси тарелку!

— Мы с Эрни обычно ели прямо из сковородки, — сказал Кевин.

— Пора начинать есть из тарелки! — отрезала Уинн.

Кевин подошел к стоящему рядом буфету и вернулся с довольно красивой и сравнительно старой тарелкой с традиционным ивовым узором — синим на белом фоне.

Гости дождались, пока парень умнет омлет с тремя кусками хлеба.

— Кевин, завтра я еще приду, — обещала Уинн.

Кевин оторвал голову от тарелки:

— Не нужно!

— А я все равно приду.

— Кевин, — ласково сказала Мередит, — ты что, пальцы обжег?

Кевин снял руки со столешницы и положил на колени.

— Ага, позавчера — о плиту. Отчистить хотел.

— Во всем доме не мешает прибрать, — заявила Уинн. — Попозже что-нибудь придумаю. Может, заплачу Джанин побольше, и тогда она согласится навести здесь хоть какой-то порядок.

— Никто нам здесь не нужен, — сказал Кевин. — Нам с Эрни здесь никто не нужен!

— Но, Кевин, Эрни ведь умер, — ласково напомнила Уинн.

Кевин ссутулил узкие плечи:

— Он домой не приходил, целых две ночи не являлся. Не знаю, куда он пошел. Он не говорил, а я не спрашивал! — Он украдкой покосился на Уинн. — Я этого не делал! — повторил он.

— Не могу сказать, что ушла оттуда с сожалением. Ну и свинарник!

Такие слова сорвались с губ Уинн, как будто сами по себе. Она, правда, тут же тряхнула головой и зашагала прочь, решительно глядя перед собой.

Они возвращались пешком, по той же узкой тропинке. Мередит заметила:

— По-моему, парень в шоке, что вполне понятно. Но он не показался мне совсем уж отсталым.

Уинн обернулась к ней:

— В общем смысле он как-то ориентируется. Если в его жизни ничего не менять, он худо-бедно справится. Говоря «ничего не менять», я имею в виду, что он останется дома и будет работать на Макса или выполнять разовые поручения других местных жителей. То есть займется тем же, чем занимался раньше, с Эрни. Согласна с вами, он не умственно отсталый. Его можно назвать простачком в старом смысле слова. Практически не получил образования, не может жить во внешнем мире, но в собственном ограниченном мирке он отлично устроился.

Успокоительная уверенность не вязалась с тем, что Уинн выкрикнула, как только они вышли за порог. Последние слова, подумала Мередит, шли из головы; первые же — из сердца. Еще дома у Берри ей стало не по себе; теперь неприятное чувство усилилось. Не впервые с тех пор, как они приехали в Парслоу-Сент-Джон, она почувствовала, что от нее что-то скрывают. Даже Уинн, такая надежная, добрая и опытная. Она боится или не хочет в чем-то признаваться и нарочно выдумывает всякие отговорки. Зачем? Чтобы она, Мередит, не волновалась? Почему Уинн так упрямо настаивает на том, что Кевин отлично справится сам, не причинит себе вреда и никакого внешнего вмешательства в его дела не требуется?

— Наверное, вы правы, — сказала Мередит, не потому, что на самом деле так считала, а потому, что ей показалось: именно это хочет от нее услышать Уинн.

Алан Маркби подошел к «Грачам», показал удостоверение констеблю, караулившему ворота, миновал парк и очутился у калитки, ведущей в загон.

Загон до сих пор прочесывали — искали орудие преступления. Маркби смотрел на цепочку полицейских, которые медленно двигались вперед, раздвигая высокую траву. Они почти добрались до дальнего конца загона. Когда закончат здесь, будут искать вокруг дома и за стеной, в бывшем огороде. Если же ничего не найдется, перейдут в парк. Работа долгая и нудная; он невольно посочувствовал своим коллегам.

Инспектор Крейн стояла чуть поодаль, рядом с каштаном, и разговаривала с кем-то — Маркби решил, что с сержантом, который возглавлял поисковый отряд. Обернувшись, она увидела стоящего у калитки Маркби и зашагала ему навстречу.

Он открыл калитку:

— Доброе утро!