Посмертные записки Пикквикского клуба

Вист — изобретение англичан и любимая игра их — нашел на этот раз достойных представителей, посвятивших ему все силы своего рассудка. Молчание и торжественная важность яркими чертами изобразились на их лицах, когда открылся первый роббер. Напротив, игроки в марьяж за другим столом вели себя с такой буйной веселостью, что развлекли даже внимание мистера Миллера в одну из критических минут, когда надлежало сообразить вероятность двух лишних взяток. Он сделал в этом случае непростительное преступление, обратившее на него всю ярость толстого старика, тем более досадное, что старая леди умела мастерски воспользоваться промахом слабой стороны и совсем неожиданно приобрела три лишних взятки. Скоро, однако ж, судьба сжалилась над несчастным игроком.

— Вот оно как! — сказал мистер Миллер торжествующим тоном. — Леве все-таки за нами: сыграли мастерски. Другой взятки никто не взял бы на моем месте.

— Миллеру следовало козырять с бубен, не правда ли, сэр? — сказала старая леди.

— Да, сударыня, — подтвердил мистер Пикквик.

— Неужто? — спросил несчастный игрок, обращаясь к своему партнеру.

— Конечно, с бубен, это было очень ясно.

— Жаль, очень жаль.

— Что толку в этом? С вами всегда проиграешь.

Сдали еще игру.

— Наши онеры! — воскликнул мистер Пикквик! — Король, дама и валет.

— A у меня туз, — сказала торжествующе старая леди.

— Этакое счастье! — воскликнул мистер Миллер.

— Редкий случай! — подтвердил толстый джентльмен.

— Партия кончена, — заключил мистер Пикквик.

— Хотите еще роббер? — спросила старая леди.

— С большим удовольствием, — отвечал мистер Пикквик.

Перетасовали, сдали, уселись, и опять наступило торжественное молчание, изредка прерываемое замечаниями старой леди.

Но, к несчастью, судьба опять опрокинулась всей тяжестью на злополучного мистера Миллера. К невыразимому удовольствию старой леди, он сделал какой-то отчаянный промах, испортивший всю игру. Когда роббер кончился, толстый джентльмен, питавший справедливое негодование против своего партнера, забился в темный угол и оставался там совершенно безмолвным в продолжение одного часа и двадцати семи минут. Затем, махнув рукой, он вышел из своей засады и скрепя сердце предложил мистеру Пикквику понюшку табаку с видом человека, который в пользу ближнего может забывать всякие личные оскорбления. Слух старой леди значительно улучшился, и она весьма остроумно забавлялась над несчастным мистером Миллером, который, сознавая свои проступки и мучимый угрызением совести, готов был, казалось, провалиться сквозь землю. Один мистер Пикквик во всей этой партии вел себя истинно джентльменским образом, не обнаруживая ни в каком случае взволнованных чувств непристойной радости или неуместной печали.

Между тем игра на другом столе имела совершенно противоположный характер. Неизменными партнерами с одной стороны были: мисс Изабелла Уардль и мистер Трундель; с другой — Эмилия Уардль и мистер Снодграс; с третьей — мистер Топман и тетушка. Все остальные члены, пожилые леди и джентльмены, принимали также весьма деятельное участие в общем марьяже. Старик Уардль поминутно хохотал до упаду, и за ним — все старушки заливались самым единодушным смехом. Какими-то судьбами одной старой леди всегда приходилось платить за полдюжины карт, и при этом весь круглый стол надсаживался и дрожал от громкого смеха. Если старушка начинала сердиться, смех раздавался еще громче и дружнее и получал такую заразительную силу, что под конец она и сама хохотала громче всех. Стоило незамужней тетке выиграть марьяж — что случалось довольно часто — молодые девицы вновь принимались хохотать, причем мистер Топман тихонько пожимал из-под стола дебелую руку старой девы, и она принимала торжественно-лучезарный вид, показывая несомненными признаками, что марьяж для нее совсем не такая дикая мечта, как воображают некоторые легкомысленные особы: вострушки ловили на лету тайные мысли незамужней тетушки и опять начинали хохотать. Степеннее других вел себя мистер Снодграс, уже пылавший поэтическим жаром к своей прекрасной подруге. Беспрестанно нашептывал он ей остроумные изречения поэтического свойства, и это крайне забавляло одного кругленького старичка, сообщившего несколько дельных замечаний насчет таинственного сходства случайной партии за карточным столом и существенной партии в делах человеческой жизни: намек был ловкий и тонкий, заставивший покраснеть мисс Эмилию Уардль и хохотать от чистого сердца всех старых джентльменов и леди. Великосветские шутки и остроты мистера Винкеля, известные всему столичному миру, встретили дружное сочувствие и в этом скромном сельском кругу, и мистер Винкель был в самом зените почестей и славы. Добродушный пастор из Дингли-Делля был также очень весел и любезен, потому что видел вокруг себя счастливые лица, достойные наслаждаться скромными благами семейной жизни. Словом сказать, все веселились, шумели и резвились напропалую, потому что веселость у всех вообще и каждого порознь происходила от чистейшего сердца.