Посмертные записки Пиквикского клуба

— Нет, не скажу, — возразил юный Бардл, покачав головой и снова взбираясь на нижнюю ступеньку.

— Противный ребенок! — пробормотала миссис Клаппинс. — Какой упрямый, скверный мальчишка! Ну, Томми, скажи же своей дорогой Клаппи.

— Мама запретила говорить! — ответил юный Бардл. — И мне тоже дадут, и мне тоже!

Вдохновленный такой перспективой, скороспелый ребенок с удвоенным рвением занялся своей утомительной игрой.

Вышеприведенный допрос невинного младенца происходил, пока мистер и миссис Редль и кэбмен препирались из-за денег. Когда спор окончился в пользу кэбмена, миссис Редль подошла нетвердыми шагами к миссис Клаппинс.

— Ах, Мэри-Энн! Что случилось? — спросила миссис Клаппинс.

— Я вся дрожу, Бетси, — отвечала миссис Редль. — Редль — не мужчина, он все взваливает на меня.

Вряд ли это было справедливо по отношению к злосчастному мистеру Редлю, ибо добрая супруга отстранила его в самом начале спора и властно приказала держать язык за зубами. Впрочем, он не имел возможности оправдаться, так как у миссис Редль обнаружились недвусмысленные симптомы приближающегося обморока. Заметив это из окна гостиной, миссис Бардл, миссис Сендерс, жилица и служанка жилицы поспешно вышли и проводили ее в дом, болтая без умолку и всемерно выражая жалость и сострадание, словно она была несчастнейшей из смертных. В гостиной ее уложили на диван, и жилица со второго этажа, сбегав к себе, вернулась с флаконом нашатырного спирта, каковой она, крепко обняв миссис Редль за шею, прижимала со всей женственной заботливостью и жалостью к ее носу до тех пор, пока эта леди, долго отбивавшаяся, не вынуждена была заявить, что чувствует себя гораздо лучше.

— Ах, бедняжка! — воскликнула миссис Роджерс. — Я слишком хорошо понимаю ее чувства.

— Ах, бедняжка! Я тоже! — подхватила миссис Сендерс.

И тогда все леди застонали хором и объявили, что они-то понимают, в чем тут дело, и жалеют ее от всего сердца. Даже маленькая служанка жилицы, тринадцати лет и трех футов росту, выразила шепотом сочувствие.

— Но что же случилось? — спросила миссис Бардл.

— Вот именно! Что расстроило вас, сударыня? — осведомилась миссис Роджерс.

— Меня сильно взволновали, — укоризненным тоном произнесла миссис Редль.

В ответ на это леди устремили негодующий взгляд на мистера Редля.

— Дело вот в чем, — сказал злополучный джентльмен, выступая вперед. — Когда мы сошли у подъезда, начался спор с кучером кабриоле…

Громкий вопль его жены, вызванный этим последним словом, заглушил дальнейшие объяснения.

— Вы бы лучше нас оставили, Редль, пока мы не приведем ее в чувство, — сказала миссис Клаппинс. — В вашем присутствии она никогда не оправится.

Все леди были того же мнения. Поэтому мистера Редля вытолкали из комнаты и предложили ему прогуляться по двору.

Он прогуливался около четверти часа, после чего миссис Бардл с торжественным видом объявила ему, что теперь он может войти, но должен быть очень осторожен в обращении с женой. Миссис Бардл знает, что у него не было дурных намерений, но Мэри-Энн очень слаба, и если он не остережется, то может потерять ее, когда меньше всего этого ждет, что впоследствии явится для него весьма мучительным воспоминанием, и так далее. Мистер Редль выслушивал все это с большим смирением и вскоре вернулся в гостиную сущей овечкой.

— Ах, миссис Роджерс, сударыня! — воскликнула миссис Бардл. — Да ведь я вас еще не познакомила! Мистер Редль, сударыня, миссис Клаппинс, сударыня, миссис Редль, сударыня.

— Сестра миссис Клаппинс, — добавила миссис Сендерс.

— О, в самом деле! — благосклонно сказала миссис Роджерс, ибо она была жилицей и прислуживала всем ее служанка, и потому, по своему положению, она держала себя скорее благосклонно, чем непринужденно. — В самом деле?

Миссис Редль сладко улыбнулась, мистер Редль поклонился, а миссис Клаппинс заявила, что «она радуется случаю познакомиться с такой леди, как миссис Роджерс, о которой она слышала столько хорошего». Этот комплимент был принят вышеупомянутой леди с изысканным благоволением.

— Знаете, мистер Редль, — сказала миссис Бардл, — вам должно быть очень лестно: вы и Томми — единственные джентльмены, которые будут сопровождать леди к «Испанцу» в Хэмстед. Не правда ли, миссис Роджерс, не правда ли, сударыня?

— О, конечно, сударыня! — отозвалась миссис Роджерс, после чего все остальные леди ответили:

— О, конечно!

— Разумеется, я это чувствую, — сказал мистер Редль, потирая руки и обнаруживая поползновение развеселиться. — Сказать вам правду, я говорил, когда мы ехали сюда в кабриоле…

При этих словах, пробуждавших столько мучительных воспоминаний, миссис Редль снова приложила носовой платок к глазам и испустила приглушенный вопль, после чего миссис Бардл грозно посмотрела на мистера Редля, давая понять, что лучше бы он помолчал, и с достоинством попросила служанку миссис Роджерс «подать вино».