Посмертные записки Пиквикского клуба

И специального констебля взяли бы под стражу, если бы Джинкс, который был советчиком судьи (ибо получил юридическое образование, проведя три года в конторе провинциального адвоката), не шепнул судье, что, по его мнению, этого не следует делать; посему судья произнес речь и сказал, что, снисходя к семье констебля, он ограничится выговором и освобождением его от обязанностей. В соответствии с этим он в течение четверти часа горячо отчитывал специального констебля, а затем отправил его восвояси. Граммер, Дабли, Мазль и другие специальные констебли что-то бормотали, восхищаясь великодушием мистера Напкинса.

— А теперь, мистер Джинкс, — сказал судья, — снимите показания с Граммера.

Граммер тотчас же приступил к даче показаний под присягою; но так как Граммер сбивался в своих показаниях, а час обеда мистера Напкинса приближался, мистер Напкинс сократил процедуру, задавая Граммеру наводящие вопросы, на которые Граммер отвечал по мере сил удовлетворительно. Таким образом, допрос прошел очень гладко и плавно: мистеру Уэллеру было предъявлено обвинение в двух случаях применения физического насилия, мистеру Уинклю — в угрозах, а мистеру Снодграссу — в подстрекательстве. Когда все это к удовольствию судьи закончилось, судья и мистер Джинкс приступили к совещанию, которое вели шепотом.

После совещания, длившегося минут десять, мистер Джинкс удалился к своему концу стола, а судья, предварительно откашлявшись, выпрямился в кресле и приготовился произнести речь, как вдруг вмешался мистер Пиквик.

— Простите, сэр, если я перебиваю вас, — сказал мистер Пиквик, — но, раньше чем вы начнете говорить и действовать согласно тому мнению, какое могли себе составить на основании данных здесь показаний, я должен заявить о своем праве быть выслушанным, поскольку я лично в этом заинтересован.

— Попридержите язык, сэр! — повелительно сказал судья.

— Я должен подчиниться, сэр, — сказал мистер Пиквик.

— Попридержите язык, сэр, — перебил судья, — или я прикажу вас вывести.

— Вы можете приказать своим подчиненным все, что вам угодно, сэр, — сказал мистер Пиквик. — Узнав на собственном опыте субординацию, какая ими соблюдается, я нимало не сомневаюсь, что любое ваше приказание будет исполнено, сэр, но беру на себя смелость, сэр, заявить, что я настаиваю на своем праве быть выслушанным, пока меня не вывели насильно!

— Пиквик и принцип! — воскликнул мистер Уэллер звучным голосом.

— Сэм, молчите, — сказал мистер Пиквик.

— Нем, как прорванный барабан, сэр, — ответил Сэм.

Мистер Напкинс устремил крайне изумленный взгляд на мистера Пиквика, проявившего столь необычайную смелость, и, казалось, собирался дать весьма гневную отповедь, но в это время мистер Джинкс дернул его за рукав и шепнул ему что-то на ухо. На это судья ответил вполголоса, и шепот возобновился. Джинкс, по-видимому, в чем-то его убеждал.

Наконец, судья, проглотив с кислой миной свое нежелание слушать, повернулся к мистеру Пиквику и резко спросил:

— Что вам угодно сказать?

— Во-первых, — начал мистер Пиквик, бросая сквозь очки взгляд, от которого даже Напкинс дрогнул, — во-первых, я желаю знать, на каком основании привели сюда меня и моего друга?

— Обязан я отвечать ему? — шепнул судья Джинксу.

— Я думаю, что вы лучше сделаете, если ответите, сэр, — шепнул Джинкс судье.

— Мне дана была под присягою информация, — сказал судья, — что есть основания опасаться дуэли, которую вы затеваете, а этот другой обвиняемый, Тапмен, ваш сообщник и подстрекатель. Посему… ну как, мистер Джинкс?

— Разумеется, сэр.

— Посему я постановляю вас обоих… мне кажется, я не ошибаюсь, мистер Джинкс?

— Разумеется, сэр.

— Э… э, что, мистер Джинкс? — раздражительно спросил судья.

— Найти поручителей, сэр.

— Именно. Посему я постановляю, как я уже начал говорить, когда меня перебил мой клерк… постановляю найти поручителей.

— Надежных поручителей, — прошептал Джинкс.

— Я потребую надежных поручителей, — сказал судья.

— Из жителей этого города, — прошептал Джинкс.

— Которые должны быть жителями этого города, — сказал судья.

— Пятьдесят фунтов каждый, — прошептал Джинкс, — и, конечно, домохозяева.

— Я потребую два залога по пятьдесят фунтов каждый, — сказал судья громко и с большим достоинством, — и поручители, конечно, должны быть домохозяева.

— Помилуй бог, сэр! — воскликнул мистер Пиквик, который, как и мистер Тапмен, был вне себя от изумления и негодования. — Мы совершенно чужие люди в этом городе. У меня нет ни одного знакомого среди здешних домохозяев, точно так же как нет ни малейшего намерения драться с кем бы то ни было на дуэли.

— Возможно… возможно… — промолвил судья, — не так ли, мистер Джинкс?

— Разумеется, сэр.

— Что вы имеете еще сказать? — осведомился судья.