Посмертные записки Пиквикского клуба

— Не запугивайте меня с самого начала. Так вот, моя дочь Белла… (Эмили ушла спать с головной болью, прочитав мне письмо Арабеллы…) Белла подсела ко мне вечерком и начала толковать об этой свадьбе. «Что вы об этом думаете, папа?» — спрашивает она меня. «Что ж, моя милая, — говорю я, пожалуй, это неплохо. Надеюсь, все к лучшему». Я сидел у камина, мечтательно попивал грог и знал, что достаточно мне изредка вставлять какое-нибудь неопределенное замечание, а уж она будет щебетать, вот почему я ей так и ответил. Обе мои девочки — вылитый портрет своей матери, и теперь, когда старость подошла, я люблю видеть их возле себя. Их голоса и лица напоминают мне счастливейшую пору моей жизни, и на секунду я чувствую себя таким же молодым, как в те времена, хотя и не таким беззаботным. «Это настоящий брак по любви, папа», — помолчав, говорит Белла. «Да, моя милая, — отвечаю я, но такие браки не всегда бывают самыми счастливыми».

— Заметьте, я с этим не согласен! — с жаром воскликнул мистер Пиквик.

— Прекрасно, — сказал Уордль. — Можете не соглашаться с чем угодно, когда придет ваш черед говорить, — а сейчас не перебивайте меня.

— Прошу прошения, — сказал мистер Пиквик.

— Прощаю, — отвечал Уордль. — «Мне жаль, — покраснев, говорит Белла, что вы, папа, настроены против браков по любви». — «Я был неправ, мне не следовало так говорить, моя милая, — отвечаю я и поглаживаю ее по щеке так нежно, как только может погладить такой грубый старик. — Твоя мать вышла замуж по любви, да и ты тоже». — «Я не об этом думала, папа, — говорит Белла. Дело в том, что я хотела поговорить с вами об Эмили».

Мистер Пиквик вздрогнул.

— Что случилось? — осведомился Уордль, прерывая свой рассказ.

— Ничего, — отвечал мистер Пиквик. — Пожалуйста, продолжайте.

— Я никогда не умел рассказывать длинные истории, — объявил Уордль. — Но рано или поздно все откроется, так уж лучше не терять времени и сразу выложить суть дела. Короче говоря, Белла, наконец, собралась с духом и сообщила мне, что Эмили очень несчастна: она и ваш молодой друг Снодграсс состояли в переписке еще с прошлого рождества, и Эмили — делать нечего — решила бежать с ним, следуя похвальному примеру своей старой школьной подруги, но так как я всегда был расположен к ним обеим, она почувствовала некоторые угрызения совести, и вот они решили сначала оказать мне честь и спросить, имею ли я какие-нибудь возражения против того, чтобы они сочетались самым обыкновенным прозаическим браком. А теперь, мистер Пиквик, если вы постараетесь не таращить глаза и сообщите мне, что мы, по вашему мнению, должны делать, я буду вам весьма признателен.

Для недовольного тона, коим веселый старый джентльмен произнес эту последнюю фразу, были некоторые основания, ибо физиономия мистера Пиквика выражала тупое изумление и замешательство, не лишенные комизма.

— Снодграсс! С прошлого рождества! — были первые отрывистые слова, сорвавшиеся с уст потрясенного джентльмена.

— С прошлого рождества, — подтвердил Уордль, — это совершенно ясно; должно быть, у нас были очень плохие очки, если мы до сих пор ничего не заметили.

— Не понимаю, — задумчиво промолвил мистер Пиквик. — Решительно ничего не понимаю.

— Понять нетрудно, — возразил вспыльчивый старый джентльмен. — Будь вы помоложе, вы бы давным-давно открыли этот секрет. А кроме того, — нерешительно добавил Уордль, — уж коли говорить правду, я последние четыре-пять месяцев уговаривал Эмили (если она не прочь, потому что я ни за что не стал бы насиловать девичьи чувства) принять ухаживанье одного молодого джентльмена, живущего по соседству. Я нимало не сомневаюсь, что она, как и полагается любой девице, раздула эту историю, чтобы повысить себе цену и распалить страсть мистера Снодграсса. Конечно, оба пришли к тому заключению, что они несчастнейшие и гонимые существа и нет у них другого выхода, кроме тайного брака или жаровни с углем. Спрашивается, что нам делать?

— А что вы сделали? — осведомился мистер Пиквик.

— Я?

— Да, я хочу сказать, что вы сделали, когда узнали об этом от замужней дочери?

— Ну, конечно, я повел себя как последний дурак, — отвечал Уордль.

— Вот именно, — вмешался Перкер, который на протяжении этого диалога теребил цепочку от часов, сердито потирал нос и проявлял другие признаки нетерпения. — Это вполне естественно. Что же вы сделали?

— Я страшно вспылил и напугал мать так, что с ней случился припадок, — сказал Уордль.

— Очень благоразумно, — заметил Перкер, — а еще что?

— Я бесновался весь следующий день и всех переполошил, — отвечал старый джентльмен. — Наконец, мне надоело отравлять существование себе и другим. Я нанял экипаж в Магльтоне, приказал запрячь моих лошадей и поехал в Лондон под предлогом, что Эмили должна навестить Арабеллу.

— Значит, мисс Уордль с вами? — осведомился мистер Пиквик.

— Ну, конечно, — отвечал Уордль. — В настоящее время она находится в гостинице Осборна в Эдельфи, если только ваш предприимчивый друг не удрал с нею, пока я здесь сижу.

— Значит, вы помирились? — спросил Перкер.