Посмертные записки Пиквикского клуба

— Как ви сказали, миссис Хант? — осведомился он, милостиво улыбаясь восхищенной миссис Лио Хантер. — Пиг-Виг или Биг-Виг?.. Так зовете ви… адвокаты… Понимаю, именно Биг-Виг… Большой парик[53]. — И граф собирался занести мистера Пиквика в свою книжечку как джентльмена из тех что носят длинные мантии и фамилия которого произошла от его профессиональных занятий, но тут вмешалась миссис Лио Хантер.

— Нет, нет, граф, — сказала она. — Пиквик.

— А, понимаю, — ответил граф. — Пик — имя, Вике — фамилия. Хорошо, очень хорошо, — Пик Вике. Как поживаете, Вике?

— Благодарю вас, прекрасно, — с обычной своей любезностью отвечал мистер. Пиквик. — Давно ли вы в Англии?

— Давно… очень давно… больше две недели.

— И долго еще пробудете здесь?

— Одна неделя.

— Вам придется поработать, — с улыбкой заметил мистер Пиквик, — чтобы собрать за это время все нужные материалы. — Э, они собрались, — объявил граф.

— Вот как! — удивился мистер Пиквик.

— Здесь! — добавил граф, многозначительно хлопнув себя по лбу. — Дома большая книга… полная от заметок… музыка, живопись, наука, поэзия, политик — все.

— Слово «политика», сэр, — сказал мистер Пиквик, — заключает в себе целую науку немалого значения…

— А! — воскликнул граф, снова извлекая книжечку. — Очень хорошо… прекрасные слова начать главу. Глава сорок семь: Политик. Слово «политик» выключает собой…

И в книжечку графа Сморлторка было занесено замечание мистера Пиквика с теми вариациями, какие подсказывала пылкая фантазия графа или недостаточное знание языка.

— Граф! — начала миссис Лио Хантер.

— Миссис Хант? — отозвался граф.

— Вот это мистер Снодграсс, друг мистера Пиквика и поэт.

— Постой! — воскликнул граф, снова хватаясь за книжечку. — Раздел — поэзия… глава: Друзья от литература… фамилия — Сноуграс. Очень хорошо. Был представленный Сноуграс… великий поэт, друг Пика Цикса… через миссис Хант, который написал второе сладкое стихотворение. Как его имя? Лягушка… Изнывающий лягушка… хорошо, очень хорошо.

И граф спрятал записную книжку и удалился с поклонами и приветствиями, очень довольный тем, что ему удалось пополнить запас сведений столь важным и ценным материалом.

— Чудесный человек — граф Сморлторк! — сказала миссис Лио Хантер.

— Трезвый философ, — добавил мистер Потт.

— Ум ясный и проницательный, — продолжал мистер Снодграсс.

Хор гостей подхватил хвалебную песнь в честь графа Сморлторка и, глубокомысленно покачивая головами, провозгласил:

— Оч-чень!

Так как восхищение, вызванное графом Сморлторком, было весьма велико, то и чествовали бы его, быть может, до конца празднества, если бы четыре певца из неведомой страны не выстроились для живописности перед маленькой яблоней и не начали петь свои национальные песни, которые, по-видимому, особых трудностей для исполнения не представляли, ибо весь секрет их как будто заключался в том, что три певца из неведомой страны должны были стонать, а четвертый — ныть. По окончании этого интересного концерта, вызвавшего громкие аплодисменты всего общества, какой-то подросток начал пролезать между перекладинами стула, прыгал через него и проползал под ним, катался с ним по земле и проделывал решительно, все, только, не сидел на нем, затем сделал галстук из собственных ног и обвязал его вокруг шеи, после чего демонстрировал, с какою легкостью можно придать человеческому существу сходство с раздувшейся жабой, — все эти подвиги вызвали восторг и изумление собравшихся зрителей.

Вслед за сим послышался голос миссис Потт, невнятно чирикавшей нечто, названное из вежливости романсом. Все это строго соответствовало классическому стилю и роли, ибо Аполлон сам был композитором, а композиторы очень редко умеют исполнять произведении как свои, так и чужие. Затем воспоследовала декламация миссис Лио Хантер, читавшей прославленную «Оду издыхающей лягушке», которую она повторила на бис и прочла бы и в третий раз, если бы большинство гостей, по мнению коих давным-давно наступило время слегка перекусить, не заявило, что злоупотреблять добротой миссис Лио Хантер поистине постыдно. И хотя миссис Лио Хантер изъявила полную готовность еще раз декламировать оду, ее добрые и заботливые друзья и слышать об этом не хотели; а когда распахнулась дверь столовой, все, кто бывал здесь раньше, устремились туда с величайшей поспешностью; у миссис Лио Хантер было заведено посылать приглашения ста персонам, а завтрак готовить на пятьдесят, или, иными словами, кормить только самых выдающихся львов и предоставлять менее значительным зверям самим заботиться о себе.

— Где же мистер Потт? — спросила миссис Лио Хантер, разместив вокруг себя упомянутых львов.

— Я — здесь! — отозвался редактор из отдаленнейшего конца комнаты, где для него не было никаких надежд на завтрак, если хозяйка о нем не позаботится.

— Не хотите ли пожаловать сюда?

— Ах, прошу вас, не беспокойтесь о нем, — самым любезным тоном сказала миссис Потт, — вы создаете себе ненужные хлопоты, миссис Хантер. Ведь тебе и там очень хорошо, не правда ли, дорогой мой?

— Конечно, милочка, — с мрачной улыбкой отвечал несчастный мистер Потт.