Посмертный бенефис

— Привет, Дед! Узнал? Извини, что так долго молчал. Как здоровье?

— Привет, привет. Здоровье нормальное. Но важно другое. Я знаю, зачем ты звонишь. Сармат рядом?

— Нет. Я вижу, ты осведомлен обо всем. Колись.

— Уверен, ты уже все решил. Совет первый — о заказчике не беспокойся. Здесь все чисто. Совет второй: хорошо подумай, прежде чем дать Сармату ответ. И последнее: наколку на тебя дал я. Извини.

Вот так. Ничто в жизни не могло заставить Деда указать на меня пальцем. Ничто, кроме совести. Значит, он что-то знает про Божко. Моя задача — найти это «что-то». Подсказки здесь неуместны.

Настроение сразу улучшилось. Сармат оказался именно тем, кем я его считал. Более того: вероятно, он тоже ученик Деда, ученик, прошедший с ним до конца. Значит, в экстремальной ситуации — но только в самой экстремальной! — я могу рассчитывать на поддержку Деда. Уже кое-что.

…Работа. Я в возбуждении вышагивал по квартире. Внутри, где-то в области солнечного сплетения, чуть-чуть начинаю покалывать. Столь знакомое прежде и, казалось, навсегда уже забытое ощущение опасности. Адреналин наполняет мускулы, сжигая все болячки, нажитые за четыре года бездействия. Четыре года одиночества, позорного бегства от самого себя. Долгие четыре года, в течение которых я пытался убедить самого себя, что живу. Как глупо и бездарно…

Стоило Сармату мелькнуть перед глазами и поманить пальчиком — и все. Весь небоскреб лжи и самообмана рассыпался, как карточный домик. Прав Сармат. Тысячу раз прав. Тошнит меня от самого себя, когда гордо, по-алгарвийски выпятив нажитое брюшко, расхаживаю я по Виламоуре в поисках ресторана, в котором еще не жрал.

Существует, конечно, и другая сторона медали. Тихий, размеренный образ жизни. Не очень большой, но твердый доход. Не любимая, но и не обременительная работа, отнимающая три-четыре часа в день. И — самое главное — полная, безграничная свобода. Ночи — без кошмаров, прогулки — без оглядки, друзья — без подвоха. Что это? Стабильность? Или болото? Готов ли я всего этого разом лишиться? Вопрос, конечно, интересный…

А почему, собственно, я должен это терять? Выполню задание — и вернусь… Н-да… Дважды в одну реку… Не лги, старик. Сам себе не лги. Слишком много «но». Во-первых: если вернусь. Существует «но», не так ли? Во-вторых: если захочу вернуться. Что отнюдь не факт. Я не португалец. Я русский. Сармат предоставляет мне шанс вернуться. Туда, откуда я так позорно сбежал, окрасив собственную обиду и бессилие красивыми словами, брошенными через плечо. А Сармат — тот остался, и Дед остался. И все четыре года они провели на самой верхней палубе судна, обдуваемые всеми ветрами, обливаемые всеми ливнями, но — у штурвала. А я, как прилипала, присосался к днищу, поросшему сладкой жирной травкой, и щиплю ее понемногу. Благо, надолго хватит. Только вот самый сопливый юнга смотрит на меня теперь брезгливо, потому что имеет на это полное право. Надоем, намозолю глаза — и сковырнут меня ржавым багром. И поплывут дальше… А мне уже их не догнать — мышцы атрофированы.

Все, хватит с меня психоанализа, плавно перешедшего в самобичевание. Так и расплакаться недолго. О своей горькой судьбе. Хм… Ехать пора. Сармат уже ждет.

— Алло. Да, я. Слушай внимательно. Доедешь до коммерческого центра «Мар-а-Виста» на набережной Квартейры. Центр — со сквозным проходом. На выходе поверни направо, в сторону центрального проспекта. На проспекте — еще раз направо. Метров через пятьдесят увидишь «Кадиллак-бар». Жди меня там.

— Понял, выхожу, — ответил Сармат, нисколько не удивившись. Значит, мои подозрения не беспочвенны.

Через десять минут Сармат прошествовал через узкий проход «Мар-а-Висты». Прошествовал, облаченный в костюм такого заядлого туриста, что меня охватила зависть. Подождав еще несколько минут и убедившись, что беременная негритянка, вошедшая следом за ним, «хвостом», безусловно, не является, я двинулся в «Кадиллак-бар».

Сармат потягивал пиво, со страхом поглядывая на экран, с которого прямо на него мчался спортивный автомобиль. Завсегдатаи бара решили, что два соседа-англичанина онемели от удивления, случайно встретившись в забытой богом и нормальными людьми Квартейре.

Разыграв спектакль, мы пересели за угловой столик, расположенный так, что подойти к нам незамеченным не мог никто.

Я знал, что ты согласишься, — обронил Сармат, все еще глядя на экран. Автомобиль летел в обратную сторону, выпуская густые клубы дыма.

— А с чего ты взял, что я согласен?

— Глаза, старик. — Он улыбнулся одними уголками губ. — Глаза у тебя теперь живые. Днем были оловянные.

— Фаш калор, — изрек я с глубокомысленным видом. Сармат с удивлением посмотрел на меня, но промолчал.

Я сделал заказ. Когда бармен удалился, Сармат спросил:

— Прочитал?

— Разумеется.

— Вопросы?

— Есть, — кивнул я. — Во-первых, источники доходов — совершенно очевидные. Торгует человек, и удачно. Во-вторых…