Посмотри мне в глаза!

Но этого мало: вдобавок ко всему, родители окончательно решили разойтись. Микроб остался с матерью, которая переехала в город, на съемную квартиру. Через несколько месяцев она поменялась с отцом: в город переехал он, а мать и Микроб возвратились в наш дом. Все это время мы с собакой жили дома, если не считать отлучек в лес.

Теперь, после расставания с отцом, мать возомнила себя бисексуалкой. Какое-то время у нее был роман с ровесницей, но следующая подружка оказалась на год младше меня. Меня коробила сама мысль о том, что мать рассталась с отцом ради женщины, но когда ее великая любовь оказалась еще моложе меня, это уж было совсем странно.

А в это время отец боролся с депрессией – один, в своей городской квартире. Как-то он дошел до того, что попытался покончить с собой, спьяну наглотавшись снотворного, и едва не умер в больнице. Нам еще повезло, что коллеги его любили, а университет терпел его выходки. Думаю, к тому же трудно уволить «пожизненного профессора». Отец перестал посещать доктора Финча, отговариваясь: «Сынок, у него все идеи какие-то дикие, безумные. Не знаю, что он натворит с твоей матерью».

Несмотря на то что благодаря доктору Финчу в моей жизни кое-что изменилось к лучшему, теперь его чудачества меня тревожили. Что-то с ним творилось неладное. Я ходил по врачам, психологам того или иного рода всю свою сознательную жизнь. У всех у них все было устроено одинаково: в приемных посетители ждали, пока их примут, входили и выходили из кабинета. А сам кабинет у любого врача обычно был чистый и приятный. И все врачи выглядели, как бы получше выразиться, «профессионально».

Другое дело – кабинет доктора Финча, старый, обшарпанный, с ветхой мебелью. У доктора Финча никогда не менялись посетители, я все время встречал одни и те же лица, – Финч утверждал, будто это пациенты, и, выходит, они посещали его годами. Большую часть времени в приемной и в кабинете было безлюдно, если не считать Хоуп, дочки доктора, и нас с родителями. И кабинет доктора Финча не походил на все другие – ничего подобного мне не попадалось.

– Этот врач – он такой один, – твердила моя мать деду. – Он уникум.

– Этот врач чокнутый, – неизменно отвечал дед.

Наши городские знакомые высказывались так: «Я слышал, что у этого Финча не все дома!» Хотя доктор сделал мне много хорошего, но, слыша такие замечания в его адрес, я приходил в замешательство. Особенно меня смутило, когда они стали раздаваться положительно отовсюду. Доктор Финч отрастил длинную белую бороду и в середине лета расхаживал в колпаке Санта-Клауса. Такие выходки тоже внушали сомнения в его вменяемости. Я узнал, что до того, как мы познакомились с доктором Финчем, его выгнали из государственной больницы. Узнав об этом, я живо вспомнил, как дед несколько лет тому назад сказал о докторе Финче: «Так его же вышибли из Кингспорта в Теннесси». А потом я узнал, что доктору не позволяют даже работать в местной больнице. «Неужели это правда? Что он такое натворил?» – гадал я.

Странности доктора Финча окончательно отпугнули нас с отцом. Мы перестали к нему ходить. А вот мать не перестала. Она истово веровала в доктора Финча еще целых шесть лет, вплоть до того самого дня, как обратилась в бегство. И в этой дикой гонке, одурманенная все большими дозами лекарств, она неизменно тащила за собой Микроба. Мне повезло – подавляющей части тех жутких сцен, свидетелем которых стал мой брат (позже он описал их в своих мемуарах «Бег с ножницами»), еще только предстояло произойти через несколько лет. А к тому времени, как они случились, я уже больше не виделся с доктором Финчем и был для него недосягаем.

Только в 1983 году мать вырвалась на свободу. Когда это случилось, все мои смутные тревоги получили весомое подтверждение – не зря я опасался доктора Финча. Мать отправилась к окружному прокурору и заявила, что доктор Финч в каком-то мотеле одурманил ее лекарствами, а затем изнасиловал. В то же самое время следователи прокуратуры обнаружили, что Финч снял с отцовской медицинской страховки деньги за множество консультаций, которых не было. Мать была слишком расстроена, чтобы добиться уголовного преследования Финча за изнасилование. Она просто хотела избавиться от него и его влияния.

Поэтому прокуратура ограничилась тем, что вменила Финчу в вину кражу денег при помощи поддельных счетов за несуществовавшие консультации. Финчу было в судебном порядке запрещено приближаться к моей матери, а она получила защиту как официальный свидетель по делу. Но Финч и тогда не угомонился и пытался заставить мать замолчать и отказаться от данных показаний. Зная все это, я ничуть не удивился, когда в 1986 году доктора Финча лишили профессиональной лицензии и запретили практиковать.