Посмотри мне в глаза! Жизнь с синдромом «ненормальности». Какая она изнутри? Моя жизнь с синдромом Аспергера

Мы взялись за лопаты и дружно откапывали колеса, пока трактор не показался из-под снега. Потом мы расчистили вокруг него площадку – спереди и сзади, чтобы было свободное место для маневров. Мы обошли трактор и откопали сцепные крюки сзади, и оказалось, что они крепко примерзли к земле. Мы попытались высвободить их пинками, но это не помогло. Потянули за гидравлический рычаг, и только тогда крюки оторвались от земли. Трактор наконец сдвинулся! На целый фут!

– Пап, смотри, переднюю покрышку спустило! – заметил Медведик и был прав.

– Черт, Медведик, как же быть? Как вывести трактор на трех колесах через снежный нанос в семь футов и на подъездную дорожку к дому?

– Давай лебедкой? – предложил Медведик.

У нашего «лендровера» спереди была хорошая крепкая лебедка. Медведик, меся глубокий снег, отправился за машиной. Он поставил ее на подъездную дорожку и развернул к полю, где стоял трактор.

– Вот трос, – сказал он, протащив трос по снегу, чтобы я мог прицепить к нему трактор.

Медведик, с трудом пробираясь по сугробам, вернулся к «лендроверу», сел за руль и завел мотор. Я прицепил трос к трактору и включил его в режиме «на полный привод». Трактор легко прокатился по глубоким сугробам. Как только он очутился на расчищенной подъездной дорожке перед домом, Медведик первым заметил, что кое-что неладно.

– Пап, смотри, у него слетела передняя покрышка!

И правда, покрышку сорвало с металлического обода колеса, когда трактор продирался сквозь снег.

Мы выудили покрышку из сугроба, и я с помощью двух больших ломов надел ее обратно на обод. Затем мы за какие-нибудь полчаса вновь поставили трактор на все четыре колеса. После чего рьяно принялись за расчистку снега перед домом – ведь нужно было освободить место для нескольких машин и для «скорой». Трактор прекрасно справлялся с уборкой снега, и я грустно подумал: как жаль, что отец уже никогда не увидит, как трактор чистит снег, и не сядет за руль.

Запах дизельного топлива, рев двигателя, хлопоты вокруг трактора, – все это отвлекло нас от печальных мыслей. Я показал Медведику, как запускать погрузочное устройство, и мы принялись убирать снег по очереди. В тот день я сфотографировал Медведика – он, с улыбкой до ушей, поднимает огромное ведро снега и вытряхивает на склон холма. Мы расчистили весь снег, вывезли его подальше, а когда закончили с уборкой, то поставили трактор под самыми окнами гостиной и сели ждать отца.

Через некоторое время подъехала машина «скорой помощи», и два санитара вынули через заднюю дверцу носилки с отцом. Завидев меня, он улыбнулся, и с удовольствием посмотрел на трактор. Говорить он почти не мог. Я спросил:

– Хочешь поближе к трактору?

– Нет. Замерз я что-то, – ответил отец, но все равно улыбнулся. Мы с Медведиком помогли внести его внутрь и уложить на кровать. Наконец-то он был дома. Некоторое время я стоял у постели и держал его за руку.

Пришел мой брат – принес несколько старых фотоальбомов, показать отцу. Но у того никак не получалось сосредоточиться. «Потом посмотрю», – пообещал он.

Я обнял отца и сказал: «Я тебя так люблю!» Он едва слышно ответил: «Я тебя тоже».

То была наша последняя встреча. На следующий день, в половине третьего, отец тихо скончался. Я в это время был на работе. День выдался солнечный. Узнав новость, я поспешно поехал домой. Итак, все закончилось. На следующий день покрышку на тракторе снова спустило.

Теперь от отца у меня остались только воспоминания. Вместо отца. Много-много лет у меня не получалось вспомнить ничего хорошего, милого, светлого, только страшное и тягостное. А теперь хорошие воспоминания, которые были мертвы тридцать лет, снова ожили и вернулись ко мне. Надеюсь, я их не утрачу.

Вместе с ними воскресли и другие воспоминания. Сейчас я, пятидесятилетний, явственно чувствую, как покалывает мои босые ноги щебенка на дорожке у дедова дома, и отчетливо слышу хор сверчков. Я чую запах глины, которой славен штат Джорджия, и до меня долетает дымок дедовой трубки. Слышу негромкое «дзынь», будто звук лопнувшей струны, – это я открываю забранную сеткой от насекомых дверь, и вот уже ощущаю прохладу черно-белой каменной плитки под ногами.

Именно ожившие воспоминания – прощальный подарок отца – и дали жизнь этой книге.

Правда, не все воспоминания оказались одинаково яркими и отчетливыми. Кое-что я помнил обрывочно и смутно. И потому, чтобы получить новые ответы, обратился к матери. Долгое время между нами царило отчуждение, но когда я взялся за книгу, мы снова сблизились.