Посмотри на меня

Занятие быстро ей наскучило, и она, смахнув весь этот яркий мусор прямо на ковер, просто лежала и тоскливо разглядывала большую картину Пола Дени, на этот раз изображавшую обнаженную женщину. Картина повторяла тот же сюжет, что и пейзаж в гостиной: женщина лежала посреди пустыни, прекрасная, желанная, полная истомы, ждущая… Но из-за горизонта, через песчаные барханы, к тому месту, где она раскинулась, вели отпечатки только одной пары следов — ее собственных. Картина полностью отвечала Никиному настроению — она тоже чувствовала себя вот таким цветком в пустыне, цветущим втуне. Неужели ее участь — сгореть в огне чужой страсти? Брр!

Ника лениво повернулась на бок, чтобы видеть другую картину, висевшую над соседней кроватью. В сюжете этого полотна была надежда — та же женщина, крупная, сильная, с широкими бедрами и мускулистыми ногами, повернувшись спиной к зрителям, шла к горизонту, над которым всходило солнце.

Ника поощрительно улыбнулась спине своей подруги по одиночеству и решила встряхнуться. Она приняла душ и порепетировала, готовясь к завтрашнему торжеству: примеряла наряды, меняла прически, придумывала диалоги. Потом, снова облачившись в золотистый халатик, прилегла отдохнуть и неожиданно задремала.

Ей приснилось, что она сидит в гостиной у Кешки и, как это бывало раньше, жалуется ему на неудачный роман с Реем: «Понимаешь, я не хочу за него замуж. Он — не мой, я это чувствую, — говорила она. — К тому же он — Синяя Борода. Ну, придумай что-нибудь, Кеш!» У Кешки было характерное в таких случаях выражение лица — каменно-спокойное, с рельефно выступающими желваками, глаза скрыты, как жалюзи, густыми пшеничными ресницами. Было совершенно непонятно, что он об этом думает. В ответ на ее отчаянный возглас он нелепо спросил: «Может, заварить тебе чаю?» «К черту твой чай!» — заорала Ника, и он закрыл лицо руками… Нике вдруг стало страшно. «Кеш, — попросила она, — ну скажи что-нибудь!» Тогда он медленно отнял руки и поднял ресницы — на нее смотрели серо-синие глаза Рея. Ника вскрикнула и проснулась. Кондиционеры работали нормально, но ей было жарко, тело покрылось потом, и Ника решила принять прохладную ванну.

В то время когда Вика прощалась с Реем у дверей апартаментов, Ника лежала в ванне и думала о Кешке. Она скучала по нему. Так скучала!

— Кеш! — жалобно позвала она. — Ты меня еще не забыл? Ты что сейчас делаешь, Кеш?

Кешка

В Москве было раннее утро. Иннокентий делал гимнастику. В распахнутое настежь окно вливался свежий утренний воздух, неся запах влажных после ночного дождя, но стремительно высыхающих тротуаров. Солнце ласково пригревало, однако было ясно, что к полудню оно разъярится, и тогда — берегись! Лето оказалось на редкость жарким.

«Как в Калифорнии!» — подумал Кешка, но руки не дрогнули. Он ритмично растягивал эспандер — никак не мог собраться купить эти хваленые тренажеры, и с каждым рывком, согласуясь с ритмом движений, приговаривал:

— Все бу-дет хо-ро-шо! Все бу-дет хо-ро-шо!

В дверь позвонили. Сосед, должно быть. Кешка бросил эспандер в кресло, накинул на влажные плечи полотенце и пошел открывать.

На пороге стояла его однокашница Татьяна, девочка из модного журнала — хорошенькая, стильная и без комплексов. За зубки — белые и ровные, но с немножко выступающими клычками — ее прозвали в институте Киской. Кошку она напоминала также вкрадчивой фацией движений.

— Какими судьбами? — изумился Кешка.

— Мог бы и поздороваться! — надула губки Киска.

— Извини, это я от неожиданности. Привет! — Кешка посторонился, пропуская девушку в квартиру.

— Ох, и красота тут у вас! — Татьяна с восхищением оглядела просторный холл. — Евроремонт делали?

— Угу. Проходи. — «Чего это ее принесло?» — недоумевал Кешка, недовольный тем, что пришлось прервать обязательный утренний комплекс.

Пройдя в гостиную, Татьяна грациозно опустилась в кресло и начала без стеснения разглядывать Кешку, весь «прикид» которого составляли плавки и полотенце.

— Извини, — спохватился он. — Сейчас оденусь.

— Не извиняйся, — томно промолвила Киска. — И можешь не одеваться. Ты классно выглядишь! Я и не знала, что ты такой краси-и-венький!..

Кешка только хмыкнул — не благодарить же за комплимент, и вышел в соседнюю комнату. По-прежнему недоумевая, он быстро натянул шорты и рубашку и вернулся к Киске, рассматривавшей тем временем действительно роскошную гостиную. Кешкин папа любил жить красиво.

Кешка сел в кресло напротив нежданной гостьи и вопросительно посмотрел на нее:

— Может быть, чаю?

— Спасибо, уже пила. — Татьяна обворожительно улыбнулась, показав клычки, и закинула ногу на ногу. Она была в коротком очень открытом платье и в модных босоножках на платформах.

Поза и платье давали возможность хорошенько рассмотреть Кискины ноги.

«Очень аппетитные ножки», — мысленно согласился Кешка.

Татьяна, проследив Кешкин взгляд, проверила впечатление и приступила к делу.

— Кеша, я могу быть откровенной? Надеюсь, ты не ханжа?

— Не ханжа, — успокоил ее Кешка. — Можешь.

— Знаешь ли ты, что давно и сильно мне нравишься? — неожиданно серьезно спросила Киска.