Посмотри на меня

– Твоя мама. Она умерла.

– Мама? Как умерла? Когда?

– Точно не знаю. Несколько дней назад, наверное. Мне сегодня позвонили. Тебе нужно с документами разобраться. Ее увезли. Но много формальностей. Только ты можешь… как сын.

– Куда мне ехать? В морг?

– Нет, сюда. В квартиру. Я тебя дождусь, если хочешь.

– Да, дождись.

Виталий не понимал, что происходит. Почему о смерти матери ему сообщает Лена? Почему мама умерла несколько дней назад?

Он приехал в квартиру, в которой не был… сколько… десять, пятнадцать лет? Боялся заходить, не зная, что увидит. Бомжатник? Разбросанные по квартире бутылки? Развороченную мебель? Как она вообще могла умереть? Так рано? Сколько ей было? Виталий не знал, сколько лет его матери. Не мог вспомнить год ее рождения.

– Привет. – Его встретила Лена. Опять она. Как тогда с бабушкой.

– Да, привет. – Виталий хотел спросить, почему она здесь? Как узнала? Что вообще произошло?

Лена предупредила все его вопросы, отведя на кухню. Там, над обеденным столом, висел огромный плакат. На ватманском листе были записаны номера телефонов, скотчем прикреплены фотографии. Он в детстве, с телефонной трубкой и медведем, как в те годы фотографировали детей в детском саду. Бабушка на каком-то параде в компании с другими людьми. Бабушка держит флаг. Веселая, счастливая, молодая, красивая. В коротком плаще. Ноги идеальные, стройные. Виталий ее такой не помнил, не знал. Фотография мамы – она совсем молоденькая. Лет восемнадцать, не больше. Стоит, прислонившись к стене. Пытается позировать. Где это? Кто ее снимал? Какой год? Две фотографии, прикрепленные рядом. На них, кажется, один ребенок, но один из прошлого, другой – из будущего.

– Это ты и Лерик, – объяснила Лена.

Виталий не понимал. Это он, да. Помнил, что плакал и не хотел фотографироваться. И мальчик рядом – тоже он. Только в другой рубашке, с другой прической. Но черты и выражение лица – один в один.

– У меня тоже есть такая фотография, – сказала Лена, – поразительное сходство. Сама каждый раз удивляюсь.

– А это что за цифры? – Виталия начало подташнивать, голова кружилась.

– Это – когда у Лерика были утренники в детском саду и праздник в школе. Это – когда он выступал на празднике букваря, а это – когда читал стихи на конкурсе «Художественное слово». – Лена показывала на цифры и рассказывала.

– Откуда? Ты общалась с мамой? – наконец выдавил из себя Виталий.

– Конечно. Она была и на утреннике, и на конкурсе. На дни рождения Лерика приезжала. Ты разве не знал? Она от тебя подарки передавала. Они с моей мамой в последние годы очень сдружились. Мама плачет, не может себе простить, что не позвонила ей вовремя. Они созванивались. Не часто, конечно, но раз в несколько дней обязательно. Мама в пансионат уехала. Еле ее уговорила. Она не хотела ехать, будто чувствовала. Вернется к похоронам. Не могу ее никак успокоить. Переживает, что чужие люди ее нашли, а не мы, родные. Твоя мама всегда боялась умереть вот так, в одиночестве. Мы перед ней виноваты. Очень. – Лена заплакала. – Я тут прибрала, вещи все сложила. Документы на столе. Надо подумать, на каком кладбище хоронить, кого позвать, где поминки устраивать.

– Я не знаю, ничего не знаю. – Виталию стало страшно. Голова гудела, уши закладывало, будто он вдруг попал в самолет, который резко снижался.

– Ничего, я рядом, мы справимся. Если не хочешь, устроим все тихо. Будем только мы, родные, – говорила Лена.

– Почему? Не понимаю. Кто ее нашел?

– Соседи. Соседка. Зашла что-то отдать. Извещение какое-то. Твоя мама не открыла. Соседка стучала, звонила. Опять никто не открыл. Она зашла позже и вызвала милицию, а те – МЧС. Дверь вскрыли. Мне позвонили сразу же. Вот, видишь? – Лена показала записанный на ватманском листе телефон.

– Почему не мой? – прохрипел Виталий.

– Она не хотела тебя беспокоить.

– Почему ты не говорила, что с ней общаешься? Что она видится с внуком? – Виталий не понимал, что происходит. Опять… Тогда бабушка и Лена, теперь мама и снова Лена… У него закружилась голова.

– Ты не спрашивал. Да мы и не общались с тобой. А как я могла отказать? Она же родная бабушка. Лерик радовался, когда она приезжала. И твоя мама была к нему очень привязана. Не знаю как, копила, наверное, но всегда дорогущие подарки Лерику делала, – рассказывала Лена, буднично, спокойно, даже с улыбкой.

– Подожди, я не понимаю. Она же тебя терпеть не могла. Как? Почему я ничего не знал? Вы от меня скрывали? – Виталий хотел зажать голову руками, чтобы успокоить звон в ушах.

– Ничего мы не скрывали, – тихо сказала Лена. – Ты был занят. Или обижен на маму, на меня, на всех нас. Не знаю. Когда ты ей последний раз звонил?

– Не помню. На Новый год, кажется. – Виталий все еще пытался взять себя в руки. Очнуться. Кошмар, это просто очередной кошмар.