Посмотри на меня

— Спасибо, Опал, я знаю, — сказал я, чувствуя себя очень взволнованным. Я смотрел на Гортензию, стоявшую справа от меня, на Оливию, которая стояла рядом с ней, на Томми, восхищенно разглядывавшего стены, на Джейми-Линн, которая присела на корточки, чтобы поиграть на полу с едва научившейся ходить девочкой, и на Бобби, который показывал пальцем и хихикал перед каждой картиной. Все они подняли вверх большие пальцы, и я понял, что никогда не останусь совсем один, так как меня окружают настоящие друзья.

Воображаемый друг, невидимый друг — называйте нас как хотите. Может быть, вы верите в нас, может быть — нет. Это совершенно не важно. Как большинство людей, которые делают по-настоящему великие дела, мы существуем не для того, чтобы о нас говорили и восхваляли, — мы существуем только для того, чтобы помогать тем, кто в нас нуждается. Может быть, мы вообще не существуем; может быть, мы лишь плод человеческой фантазии; может быть, это чистое совпадение, что двухлетние дети, едва начав говорить, заводят себе друзей, которых не видят взрослые. Может быть, все эти врачи и психотерапевты правы, предполагая, что они просто развивают таким образом воображение.

Или доставьте мне удовольствие. Может быть, все-таки есть другое объяснение, о котором вы не подумали, пока я рассказывал свою историю?

Я имею в виду реальность нашего существования. Возможность того, что мы действительно рядом — для тех, кому мы нужны, кто верит и поэтому видит нас.

Я всегда смотрю на положительную сторону вещей и всегда говорю, что нет худа без добра, но надо сказать правду — а я твердо верю в правду, — какое-то время мне не давала покоя ситуация с Элизабет. Я не мог понять, что выиграл, я видел только, что потерял ее, и это было для меня большим худом. Но потом я понял, что раз каждый день, каждую секунду я думал о ней и улыбался, значит, встреча с ней, знакомство с ней и, главное, любовь к ней были самым большим добром в моей жизни.

Она была лучше пиццы, лучше оливок, лучше пятниц и лучше, чем крутиться на кресле, и даже сейчас, когда она уже не с нами, — я, конечно, не должен этого говорить — из всех моих друзей Элизабет Эган — мой самый любимый друг.