Посмотри, наш сад погибает

– Она. Правда. Велга всё так сказала. Белая Лебёдушка. Венцеслава Белозерская, королева Рдзении и мать наследного принца. Это она заказчица. Я же… я же говорил, что из самого Твердова шёл. Я был в Ниенскансе. Готовился к свадьбе. Меня пригласили выступить для госпожи Буривой и её жениха. А потом… грёбаная Тихая стража выкрала меня прямо из постели. Притащили в Твердов. Я спрашиваю: почему сами не заказали? Почему… но она хотела, чтобы никто не узнал. Прямо при мне совершила обряд. Чтобы… это всё грёбаная торговая война. Они боятся, что Старгород объединится с Ратиславией и выйдет из-под власти короны. А Велга… ну, она княжна, пусть и ненастоящая. Народ любит Буривоев. Он мог перейти на её сторону. И родителям… им не за что сражаться. Без детей нет будущего. Так королева сказала. Да-да, так и сказала: без детей нет будущего. Нет смысла.

С потолка посыпался песок, и в ушах раздался протяжный стон. Белый коснулся ладонью стены. Она билась, точно сердце: горячая, живая.

Из груди вырвался хриплый смех.

– Фто смеёфься? – скривилась матушка.

– Князь уже рядом. Духи их чувствуют.

Она метнулась к выходу, откинула полог. Седые волосы точно гнездо на голове. Серый платок упал с плеч под ноги, но она даже не заметила.

– Ах ты ф маленькая пигалиса, – прошипела она, сверля глазами Велгу. – Сюда, – вдруг рыкнула она и, быстро семеня, подошла к столу у стены, взяла с него старый короткий нож. – Белый… и ты, пигалиса, сюда.

Они безропотно повиновались.

– Что это значит? – робко спросила Велга.

– То и снасит, – скривилась матушка. – Руки!

Одновременно они протянули руки.

– Велга! – раздалось издалека.

Она оглянулась на вход, рука дрогнула, но матушка уже цепко схватилась.

– Будет тебе договор, – пообещала она и быстро провела ножом по ладони Велги.

Девушка ахнула, вырвалась, но матушка уже и не пыталась её удержать. Она порезала ладонь Белого.

– Скрепляйте договор, – велела она.

Войчех двигался покорно, не смея возразить. Как и всегда, когда приказывали матушка и госпожа. Он повернулся к Велге, заглянул ей в глаза, не узнавая её больше и в то же время не зная никого лучше неё. Не желая никого знать.

Она попятилась, он вцепился в её правую руку, сжал их ладони в рукопожатии крепко, больно, смешивая их кровь.

– Плоть – земле, – проговорил он.

Велга замотала головой, будто передумав. Она попыталась вырваться. Глаза её расширились, губы приоткрылись.

– Ну! – закричала матушка. – Ну!

И уже нельзя было не услышать топот копыт. Земля над головами содрогалась. И десятки голосов раздались сверху.

– Гофори!

– Душу – зиме, – прошептала Велга.

Но Белый не отпустил её руку.

– Кого ты желаешь убить, Велга Буривой? – произнёс он ледяными губами.

– Я… Велга Буривой, прошу отменить договор на мою жизнь и на жизнь моего брата Константина Буривоя и взять взамен… жизнь королевы Венцеславы…

– И? – нетерпеливо спросила матушка. – Кто фторой? Две жизни. Два догофора.

Взгляд Велги был растерянным, она переводила его с Войчеха на старуху.

– Что?! Ты не придумала? – захихикала матушка. – Не снаефь, сьей крови хосефь?

– Лендрман Инглайв, – едва дыша, сказала Велга.

И в землянке повисла тишина. Даже гуси вдруг замолчали. Только слышно было, как наверху топали дружинники.

Белый прислушался к голосам вокруг, но среди гула, доносившегося сверху, не звучал тот ледяной голос, который он узнал бы среди тысячи других. Госпожа молчала.

– Не приняла, – сказал он наконец. – Не благословила.

Матушка вдруг плюнула себе под ноги, и в землянке погас свет. Белый зашипел, когда его руки коснулась горячая нить. Матушка плела заклятие. Она связывала их ладони золотой нитью чар. Нитью судеб. И знаки на запястье снова заболели так, что Войчех едва устоял на ногах. А тьма выгорала, выжигалась, и новые знаки возникали на месте старых.

В землянку хлынул свет. Матушка стояла у полога, держа его одной рукой. Перепуганное белое лицо Велги походило на полотно.

Матушка опустилась на лавку у входа. Бледная. Уставшая.

– Вадсим, – позвала она. – Тафи мальчифку. А ты, – она стрельнула глазами на Велгу, – пигалиса, иди отсюда к лефему. И фтоб Пустофь тебя поглотила!

– Ты обещала спасти моего брата, – Велгу качало.

Белый чувствовал, как обмякла её рука в его ладони. Но говорила она на удивление твёрдо.

– Так уфе, – ухмыльнулась старуха.

Они оглянулись. Мальчишка лежал по-прежнему неподвижно на лавке, а на полу землянки так же неподвижно, как будто заснув, лежали гуси.

– Так фто? – хмыкнула самодовольно матушка. – Теперь ты уберёфься подальфе?

Нерешительно отпустив руку Войчеха, Велга прижала окровавленную ладонь к груди и медленно подошла к лавке.

– Его щека, – ахнула она и недоверчиво посмотрела на старуху. – Она зажила, – Велга склонилась над братом, коснулась лица. – И губы… порозовели. Как ты это сделала?

– Навь мне что сестра. Я не как фсе сародеи. Иди прось, дефсонка, – устало попросила старуха. – И останови своих душегубов.

Белый расслышал, что шаги звучали громче. Кто-то спускался к реке.

– Уходи, – произнёс он.

Они встретились с Велгой взглядами. Она кивнула.

– Вадзим, помоги, пожалуйста.