Посмотри в глаза чудовищ

Наше время полно сюрпризов. Вот и журнал «Дон», уже приучивший своих читателей к благоглупостям сочинителя Шолохова-Синявского, отважился наконец на публикацию собственно Шолохова, человека, тернистый путь которого не решились бы описать ни автор «Ивана Денисовича», ни «Повести о пережитом», ни «Колымских рассказов». И даже сам автор «Тихого Дона» на вопрос вашего корреспондента, не ждет ли нас новый роман, в основу которого будет положена его собственная судьба, ответил, что нет, не ждет, ибо это свыше человеческих сил, и почти дословно повторил фразу Варлама Шаламова: «Это никому не нужно, ибо опыт этот не столько страшен, сколько бесполезен».

На эту фразу ссылаются сегодня те, кто хотел бы засыпать ручеек «лагерной прозы», не понимая того, что партия с болью, с трудом и великим напряжением преодолевает последствия культа личности не только в масштабах государства, но и в масштабах каждого отдельно взятого советского человека. И «лагерная проза» – горькое, но необходимое лекарство, прививка; но, конечно, как всякое лекарство, его необходимо точно дозировать.

Возможно, что солженицынский «Архипелаг ГУЛАГ» можно будет читать нашим детям и внукам, уже получившим необходимый иммунитет; для нас же это – операция без наркоза.

Но вернемся к роману Михаила Шолохова…

И еще вырезка…

АБРАМ ТЕРЦ ГЕРОИЧЕСКИЕ ГРЕЗЫ (К последней литературной сенсации)

Старый лагерник рассказывал мне, что казаков придумал Александр Серафимович, лежа в тридцать четвертом году на нарах в тифозном бараке пересыльного пункта номер пятьдесят шесть. Легенда оказалась живуча…

– Я, видимо, переутомился. Не понял совершенно. Что значит?..

– Да, это подлежит толкованию. И дополнительному пояснению. Начало простое: прошедший огни и воды человек пишет роман. Такой, какой можно написать только однажды в жизни. Выплеснуть в него все. Перенести себя. И вдруг обнаружить, что роман не то чтобы никому не нужен, а как бы это сказать?.. излишен в этой жизни. Выламывается из всех отведенных для романов рамок. И вот его не печатают год, два, пять лет… автор настаивает – и начинает наживать неприятности… Говорят: исправить вот тут и тут. Вот это слишком кроваво, а вдруг дети прочтут? А здесь дух эпохи неверно передан, не так все было… Наконец провинциальный журнал маленьким тиражом начинает печатать – и все, статья в «Правде», главного снимают… Тут появляется некий змей-искуситель. Не буду приводить всю историю обольщения… это долго и интересно разве что для психиатров. Но автор вдруг проникается исподволь подсказанным решением: переправить рукопись… нет, не за границу – тогда судьба Пастернака, а он к этому не готов, он изношен, надломлен… Ему нужна такая слава, чтобы без неудобств. И он переправляет роман себе самому – молодому. Понимаете? Начинающий писатель, автор десятка средней руки рассказов в модном тогда орнаментальном духе. Получает вдруг от себя-старого гениальное произведение. По-настоящему гениальное. И – пугается! Пугается всего. Ведь герой воюет против нынешней власти. А с другой стороны – очень хочется издать. Соблазн! Несколько лет борений. И начинает править роман. Переписывать. Делать так, чтобы можно было напечатать. То есть творить то, на что не пошел старый… И вот – роман выходит. Сенсация, победа, слава, Нобелевская, все в рот смотрят… Хоть слово скажи, ждем, изнываем… А сказать-то больше нечего! Но опять же: слава, деньги, сытость, власть…