Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума. Марш экклезиастов

– Если бы я знал: По легенде это места входа в подземное царство. Оттуда повелитель Агартхи рассылает своих гонцов во все страны.

– Так у вас есть и карта Агартхи?

– Разумеется. Но вряд ли найдется хоть один разумный человек, который сохранит рассудок, ознакомившись с нею. Есть два специалиста, которыми мы пожертвовали…

– Не одного ли из них волокли по коридору?

– Нет. Это юноша Шелленберг попытался внедрить своего человека в Агартху. А вытаскивать, как вы понимаете, пришлось нам…

– Меня тревожит ваша откровенность, барон.

– Напрасно. У вас идеальный арийский череп, вы враг большевизма – следовательно…

– Ваш друг?

– Если не вдаваться в мелкие подробности – да. Вот, посмотрите – отдел Вечного Льда…

Отдел Вечного Льда состоял из двух тесных комнатушек, где сидели все те же унылые нибелунги в нарукавниках. Один из них был облачен в голубую тогу, другой – в пурпурную. Столы и стеллажи завалены были гроссбухами и папками, тонкими и пухлыми, серыми и оранжевыми. Похоже, борьба льда и огня выведена была здесь в пространство канцелярских абстракций.

В отделе оккультной геральдики меня принудили заполнить анкету из ста одиннадцати пунктов. В числе вопросов были такие: «Причина и обстоятельства Вашей смерти», «Имеете ли родственников за пределами сознания?» и «Чьей реинкарнабулой являетесь в настощий момент?» С первыми двумя из этих вопросов я справился довольно легко, а над третьим задумался и решил вписать Аруджа Барбароссу, чем вызвал определенный ажиотаж у тружеников астрала.

Герб мне начертали в полчаса. Он был красив: черный с серебром. Косой андреевский крест пересекал щит. Горностай был в верхнем – серебряном – квадранте, грифон – в нижнем черном. В правом черном располагалась четырехконечная серебряная звезда, а в левом серебряном – шестиконечная черная. Короче, был мой герб эклектичен и нелеп, как «Лес» Островского в постановке Мейерхольда.

– Здесь еще недостает портрета фюрера с девочкой Мамлакат на руках, – сказал я.

Зеботтендорф захохотал.

Отдел Луны был самый большой и самый красивый. По крайней мере, там был хоть и небольшой, но настоящий музей пилота люфтваффе Курта Келлера. Под стеклянной витриной лежал его диплом об окончании гимназии в городе Вютцдорфе, значок «гитлерюгенда», медальон с портретом угрюмой девушки и завязаная узелком прядь волос, увеличенная семейная фотография, велосипед и гитара: Девушка-экскурсовод – та самая, с медальона – поведала ритмической прозой о том, как ее жених был послан фюрером с высокой миссией: водрузить знамя Рейха на северном полюсе Луны. На сконструированном им аппарате Курт Келлер опроверг измышления неарийской физики, подал условленный сигнал фальшфайером из окрестностей Луны и по коротковолновой рации сообщил, что борется с сильным боковым космическим ветром. Через несколько дней по радио донеслась суровая музыка «Хорста Весселя» (Курт взял с собой патефон и несколько любимых пластинок) и прерывающийся голос пилота: «Мой фюрер, вашим именем!.. территория Рейха!.. отныне и на тысячу лет!.. водружен!.. прощайте, умираю с именем!..» В честь этой победы мастер Хагель, ученик великого Фаберже, изготовил серебряный кубок с эмалевыми медальонами, из которого наш обожаемый фюрер пьет по утрам карлсбадскую воду…

Когда мы покинули музей, я вопросительно посмотрел на барона. Он несколько смутился и стал рассказывать…

– Видите ли, Николас: Когда мы навели справки, оказалось, что все Курты Келлеры, когда-либо поднимавшиеся в небо, либо живы и здоровы, либо геройски погибли на фронтах. Диплом гимназии с таким номером никому не выдавался. И так далее: Однако убежденность юнгфрау Хильды оказалась настолько велика, что передалась даже фюреру – а ведь он особенно тонко чувствует границу между грубой истиной фактов и подлиной истиной духа.

– Это все хорошо, – сказал я. – Но вот водружен ли флаг?

– Ах, Николас, – сокрушенно вздохнул Зеботтендорф. – Никогда славянам не достичь высот индогерманского духа: Вот в град Китеж вы верите?

– Понял, – сказал я. – Вопросов нет. А почему такое грандиозное достижение замалчивается?

– Неужели вы не понимаете?

– Нет.

– Но ведь Луна – владычица приливов. Покуда на ней развевается германский флаг, никакие боевые действия со стороны моря против Германии невозможны.

Да что там! Мы уже владычествуем на морях! Где английский флот?

Отсиживается в гаванях. Где американский флот? Мы его и не видим. Где, извините, ваш флот, Николас? Измеряет собой глубины внутренних морей, а матросы осваивают штыковой бой. Вот что значит владеть Луной…

– И вы боитесь, что, скажем, англичане…

Он внимательно посмотрел на меня и медленно кивнул.

Я подумал, а не напугать ли его еще больше рассказом о ракетном полете зэка– инженера из шарашки «СКБ-6-бис» Иосифа Ушеровича Блюма – и решил, что пока не стоит.

В Тибетский отдел нас не пустили. Барон бушевал, объяснял вышедшему нам навстречу монаху, кто мы – и кто перед нами монах, настоятель монастыря и сам панчен-лама, но монах вежливо кланялся и на хорошем немецком повторял: «Ферботен, ферботен, ферботен:»