Посмотри в мои глаза

– Сдаешь, Гордеев, – а потом он по очереди обнимается с Александровой и Ларисой.

Я думал, что вспышки ярости, вызванные возможной интрижкой у меня под носом, я давно оставил в прошлом, но сейчас, глядя на то, как легко и непринужденно они общаются, я снова хочу все крушить.

Черт возьми, да что за фигня со мной происходит?

Глава 12

Сегодня у Паши выходной, а Матвей с утра мучается мигренью, поэтому большую часть дня я провожу в заботах о мальчишках. Костя из Новокузнецка поранил руку, неудачно упав со ступенек в столовой, и его нужно было отвести в медпункт. У Саши из Москвы заболел живот, и он отправился туда же. Потом я застукал двоих молодчиков из Петербурга за домиком с пачкой сигарет – пришлось отнять контрабанду и прочитать короткую нотацию о вреде курения в столь юном возрасте. Еще один новобранец сбежал из спальни во время тихого часа, чтобы встретиться с девочкой из тринадцатого отряда. Я не против подобных романтичных жестов, но не тогда, когда они подрывают дисциплину в коллективе. Один раз такое простишь – на следующий день спать не будет никто.

– Эй, ты как? – тихо спрашиваю я, заходя в вожатскую.

– Спасибо, Кир, что прикрыл меня, – раздается с койки приглушенный голос Матвея. – Уже не так болит, но голова как чумная. Все на месте?

– Ромео вернул на место, – подтверждаю устало. – Ты был прав, что как только ребятня осваивается, начинаются проблемы.

Скинув кроссовки и носки, я ложусь на свою кровать и вытягиваю ноги так, что они свисают над краем. В красных домиках есть специальная кровать под мой рост, с тоской вспоминаю я. Я ее самолично модифицировал, чтобы спать с комфортом, а потом пришла Александрова и отняла у меня и кровать, и комфорт.

– Слушай, у тебя все нормально? – вдруг спрашивает Матвей. – Ты какой-то нервный в этом году. И это сейчас не подкол. Я серьезно беспокоюсь.

– Нормально все. Год был непростой, но я справляюсь.

– Я слышал про твоего отца. Мне жаль, Кир.

Ответить на это мне нечего, поэтому, закинув руки за голову, я бесцельно гоняю взгляд по потолку. Я научился жить с перманентным чувством утраты, но при воспоминаниях о папе все равно начинает ныть в груди и пощипывать в глазах. Говорят, пройдет со временем. Не знаю. Я даже не хочу, чтобы проходило, потому что эти реакции тоже своего рода память о нем.

– У тебя с Ларисой серьезно? – меняю я тему.

Этот вопрос вертится у меня на языке уже несколько дней, с тех пор как после памятной игры в пляжный волейбол я застал эту парочку за кабинкой биотуалета со спущенными шортами, но как-то не было подходящего момента, чтобы задать его Матвею.

– Ну, как серьезно? – Он сухо усмехается. – Нравится она мне.

– А Александрова?

– А что с ней?

– Ты вроде на нее залипал в день приезда, – напоминаю я, поражаясь легкомысленности приятеля.

– Еще бы на нее не залипнуть – девка что надо. Но она сразу дала понять, что на отношения не настроена, а я в чужой огород лезть не стану.

– То есть у нее кто-то есть? – стараюсь, чтобы голос звучал максимально ровно и непринужденно, но сам чувствую в нем фальшь.

– А ты почему интересуешься? – От любопытства Матвей даже приподнимает голову от подушки, но тут же со стоном опускает ее обратно. – Блин, голова просто разрывается.

С минуту мы лежим в тишине. Я обдумываю информацию, полученную от приятеля. Он, видимо, отходит от болевого шока.

– Насколько я понял, Лера ни с кем не встречается, – нарушает молчание Волков. – То ли разрыв у нее был непростой в прошлом, то ли еще что, но сейчас она на романтику не настроена. Дружить предложила… и ладно.

– А Лариса, значит, настроена? – спрашиваю у Матвея, не в состоянии скрыть иронии в голосе.

– У нас с ней отличное взаимопонимание, Кир, – оправдывается он. – Не знаю, почему я ее в прошлом году не окучил.

– У тебя же Вероника была.

– Да-а-а… Вероничка была хорошая, – с ностальгической нотой в голосе тянет Матвей, вспоминая свою прошлогоднюю зазнобу. – Мы с ней потом весь сентябрь переписывались, но расстояние, знаешь… На одних мессенджерах далеко не уедешь. А Лариса из Подмосковья. Может, что и получится у нас после смены. Ну, знаешь, отношения.

– Аминь, – говорю я с подчеркнутой серьезностью, хотя самого распирает от смеха.

Матвей и отношения в одном предложении – это утопия. Но удивительно даже то, что он в принципе об этом размышляет.

– Засранец, – несется недовольное бурчание с соседней койки.

* * *

Провалявшись на кровати минут двадцать, но так и не уснув, я оставляю Матвея в доме за старшего и выхожу прогуляться. Утром я пропустил пробежку – сейчас самое время немного размяться.

На стадионе я зависаю почти на полчаса. Бегаю стометровку, отжимаюсь и подтягиваюсь. Потом лежу на траве, восстанавливая дыхание, и смотрю на облака. Приятная усталость после интенсивной тренировки – едва ли не мое любимое ощущение в жизни. Опередить его могут только секс и, пожалуй, удачная сделка на фондовом рынке. Но сейчас я на голодном пайке по всем фронтам, так что спорт – единственное из доступных мне здесь и сейчас удовольствий.