«Посмотрим, кто кого переупрямит…»

т. Старцев – 1. Существует ли грамматика в английском языке?[271] За сколько ошибок можно ставить хорошие или плохие оценки? Почему в письменных работах т. Мандельштам за 10 ошибок ставятся хорошие и отличные оценки? 2. Что это за вульгаризация истории языка? 3. Взаимоотношения между отдельными преподавателями – «подсиживание»; подрыв авторитета – это сознательные вещи или шутки? Мы не должны быть к этому нейтральны.

т. Кремнева – Правила грамматические в английском языке безусловно существуют. Но иногда одни и те же предложения можно перевести двояко.

т. Балахнева – Оценивать письменные работы, в которых есть грамматические ошибки, хорошими и отличными оценками – просто невозможно. Этим мы обманываем студентов и государство.

т. Голенко – У нас на кафедре как бы два лагеря – это старая история. В отношении т. Миловановой, Свешниковой и Кремневой я не слышал ни одного плохого слова. В отношении Апраксиной, Устиновой были плохие отзывы со стороны т. Мандельштам и т. Бикель. Об Апраксиной говорили, что она может работать, способная, но не работает. В отношении помощи. В этом году, нас, молодых преподавателей, распределили между старшими преподавателями. К т. Бикель прикрепились я и т. Гурьяшкин. И мне т. Бикель очень помогла.

т. Мандельштам – Мои лекции открытые, их можно посещать и застенографировать. Завышала ли я оценки? Мне впервые в жизни удалось добиться хороших результатов. Студенты, строя правильно предложения, могут быстро переводить. Я стараюсь, чтобы студенты могли точно переводить, передавать все оттенки мыслей. Я считаю мелкой ошибкой артикль. Крупной ошибкой – нарушение порядка слов, неправильное употребление времени.

т. Гурьяшкин в своем выступлении остановился на следующем. 1. Т. Туркину незаслуженно захвалили 2. В настоящее время я не знаю, как ведет лекции т. Мандельштам, ибо не присутствовал. А когда я учился, то могу поддержать т. Апраксину и т. Милованову, лекции т. Мандельштам были бессистемными. Употребляли ненужные фразы для перевода. 3. Необходимо правильно руководствоваться[272], а мы руководствуемся личными симпатиями и антипатиями. Необходимо покончить с разговорами за спиной. Всё выносить на кафедру, а вне кафедры ни одного слова, ни плохого, ни хорошего.

т. Пигилова – Положительно то, что всё, что наболело, здесь высказали. ‹…› Главная причина нездоровых отношений – нет делового коллектива. Либерализм был и со стороны молодых преподавателей. Это в какой-то мере простительно, а со стороны старших преподавателей – недопустимо.

т. Балахнева – Необходимо заниматься критикой и самокритикой на заседаниях кафедры.

т. Старцев – Я считаю, что необходимо еще раз изучить учение т. Сталина о языке. Застенографировать лекции т. Мандельштам об истории языка. Всякие разговоры прекратить и не переносить в студенческую среду”[273].

Представленный протокол с самыми различными нападками руководства на Н. Мандельштам, в том числе с использованием нереализованного “потенциала” некоторых наиболее ретивых членов кафедры, включая молодежь, – далеко не единственный: он лишь подчеркивает общую “идеологическую” ситуацию в институте, к началу 1953-го достигшую своего апогея.

Для доказательства достаточно привести более ранний протокол заседания ученого совета от 22 мая 1951 года: в нем, в частности, упомянуты уже знакомые нам персонажи – члены комиссии т. Сергиевская и т. Никольский, проверявшие работу кафедр английского и немецкого языков и давшие весьма нелицеприятные оценки этой работе[274].

Зав. кафедрой русского языка Н. М. Никольский, в присутствии Мандельштам и других преподавателей факультета, бодро от ветствовал: “Мне как члену бригады, удалось только до некоторой степени ознакомиться с работой кафедры английского языка. Вот мои наблюдения: планы преподавателей не имеют дат, оформлены небрежно, книги протоколов имеют только две записи, книга посещения занятий только заведена. Я посетил одно занятие т. Мандельштам. Я не считаю себя специалистом по этим вопросам, я могу судить только о методике занятий и об усвоении занятия студентами. Так вот: студенты не могут вывести тех формул, о которых им говорит преподаватель как о знакомом материале. Наконец, им предложили посмотреть в тетрадях, а потом им было предложено сделать и глагол – как можно сделать глагол? У меня это вызвало мысль – не слишком ли много теоретизирования в данном случае?”

Вынужденная защищаться, Мандельштам парировала, что у нее только 10 минут, поэтому она не будет касаться “склочных дел на кафедре”, а будет говорить по существу. О том, что, несмотря на написанный план, “ничего из него не было выполнено”. Что после марровского “режима”[275] “у нас сильно упало филологическое образование”, прежде всего теоретическое. Серьезные претензии предъявила Мандельштам и декану, и зав. кафедрой, которые, по ее мнению, не знают точно о работе.