Пособие для начинающих шантажистов

Я недоуменно уставилась на Клюшку. Вот уж никак не могла предположить, что у «кошки» такой голос с такими интонациями. Мало того что она говорила, а не скрипуче мурлыкала, как обычно, так к тому же еще проделывала это весьма эмоционально.

– Ни разу не слышал от нее ничего подобного, – как бы оправдываясь, прошептал Клюшка. – Даже не представляю, что нужно было сделать, дабы она так заговорила.

Я шикнула, чтоб он не мешал слушать.

– Так и будем сидеть? – не замолкала «кошка». – Зря время тратишь, расстегни браслеты. Я ж говорю, показания начну давать, только когда своими глазами увижу, что он не на свободе. Имею полное право молчать! У тебя и ордера-то нет. Мы, знаешь ли, люди ученые. Как с вашим братом обращаться, знаем. Я сдуру на туфту, что ты Колькин друг, купилась. Думала, правда помочь хочешь.

– Лера, – Жорик цокнул языком, явно не одобряя поведения собеседницы, – я действительно хочу помочь тебе. Мне нужен только Александр. Ты действовала по принуждению – тебя не тронут. Только пойми, без твоих показаний я не смогу его привлечь к ответственности. Ты же сама в его поимке заинтересована! Повтори все под запись, и я тебя спокойно отпущу.

– И так отпустишь, начальник. Не будешь же ты тут сутками торчать! Тебя вон в приемной баба ждет.

Я на всякий случай внимательно оглядела приемную.

– А я своему ребенку не враг, – продолжала «кошка». – Пока Сашка на свободе, ни слова не скажу. Тут и думать нечего. Ничем ты это мое решение не поколеблешь. Расстегни браслеты. – Лера вдруг вздохнула с такой тоской, что мне захотелось сломать дверь. – Что ты за человек такой? На женские слезы не реагируешь, от денег, мать их, отказываешься, угроз не боишься… Чего ты хочешь?

– Правды, – сухо ответил Жорик.

– Тьфу! – Тут Клюшка принялся колотить в дверь. – Я из-за этой его фразы столько денег в свое время попалил, чтоб дело закрыть. Правды он хочет! Или врет, или дурак.

Жорик открыл кабинет и посторонился, впуская нас внутрь. Лера, закинув ногу на ногу, восседала на подоконнике, нервно курила, держа сигарету в левой руке, в то время как правая была пристегнута к батарее самыми настоящими наручниками. При нашем появлении она даже не шелохнулась, только глянула в глаза Клюшки, фыркнула презрительно: «Вон до чего довел!» – и отвернулась.

– Она что, по-твоему, может сбежать? – сухо поинтересовался Николай. – Зачем наручники?

– Для пущего эффекта. – Жорик обвел присутствующих взглядом. – Что? – Он наткнулся на мое нескрываемое неодобрение. – Что вы все на меня так смотрите? Всем этот Александр мешает, всем поперек горла стоит, а, дабы вы следствию помогли его поймать, приходится вас к стенке припирать и наручниками к батарее приковывать. Считаете меня мучителем, – он протянул Лере ключ – та судорожно вцепилась в спасительное колечко. – Что ж, пусть будет по-вашему, без насилия. Только вот сейчас она освободится, – Жорик смотрел мне прямо в глаза, – побежит, отзвонится преступнику, расскажет о происходящем и будет дальше всю жизнь ему потакать, трясясь от страха. И это будет лично твоя, Катерина, вина. Твоя и твоих выразительно осуждающих глаз.

– Не стану я ему ничего докладывать, – пообещала «кошка», с благодарностью глянув на меня. Потом снова насупилась и повернулась к оперу: – Но и против него открыто не выступлю. Ни при каком раскладе.

С этими словами Лера освободила запястье от наручников, как-то совсем по-детски растерянно огляделась, потом соскочила с подоконника, бросилась шефу на шею и отчаянно разревелась, зачем-то пытаясь спрятать голову под отворот Клюшкиного пиджака. Ошеломленная, я отвернулась. Вот вам явное доказательство женского непостоянства: то холодное презрение во взгляде, то такая любовь.

– Кто-нибудь объяснит, что происходит? – Клюшка гладил секретаршу по волосам, но смотрел при этом на опера.

Рассказывать принялся Жорик. Поначалу из его монолога, постоянно прерываемого всхлипами и уточнениями главной героини этого сюжета, ничего невозможно было понять. Но вскоре «кошка» успокоилась, и Георгий поведал нам следующее.

«Кошка», она же Валька, как ее звали в детском доме – сокращенно от имени Валерия, – росла в весьма нетипичных условиях. Отца она никогда не видела, а мать – простой советский инженер, в один прекрасный день уволенная с работы за какой-то ничтожный проступок, – не смогла смириться с несправедливостью жизни и вскоре после увольнения умерла в больнице для душевнобольных.

Вальке тогда было семь лет. В долгожданный первый класс она в тот год так и не пошла. Их с братом Александром отдали в детдом, а квартиру, где они жили, – начальнице бывшего маминого отдела. Брат был единственным, кто проявлял хоть какую-то заботу о Вальке. Но когда девочке исполнилось 16 лет, брат попал в колонию за вооруженное ограбление. Ограбить он пытался бывшую начальницу матери.