Пособие для начинающих шантажистов

Я аж бросила трубку от обиды. Значит, если дело касается меня, то Шурик дико устал, а как только речь заходит о Виктории… Вот назло сейчас лягу спать, пусть ждет и мучается. На всякий случай я нагло позвонила Шурику в офис и, представившись, спросила где, собственно, Шурик.

– Ой, он, наверное, еще до дому не доехал, – ответила приветливая секретарша, – Я сегодня, когда пришла, он еще здесь был. Где-то минут двадцать назад уехал.

На ночь офис Шуркиной конторы ставился на сигнализацию. Покинуть помещение можно было или до одиннадцати вечера, или уже после девяти утра. Значит, мой бывший второй муж за пределы своей работы этой ночью не выходил.

Я действительно решила не торопиться к Шурику. В конце концов, у меня накопилась масса собственных дел. Можно было, к примеру, прибрать в квартире. Я ожесточенно схватилась за половую тряпку. «Где Жорик?» – раздраженно заныл кто-то внутри меня, – «Мог бы хоть намекнуть, кто же эти загадочные преступники…» На пояснение опера оставалась вся надежда. И тут меня посетило ужасное предчувствие. «Стоп, стоп, стоп… А ведь Жорик вполне может врать!» Эта мысль буквально подкосила меня, и я опустилась прямо на пол, зачем-то прижала веник к груди и отчаянно зашептала: «Господи, нет! Нет, такого же не может быть, правда? Ведь у него даже кровь на лице была…» Тут я вспомнила свою расцарапанную об арматуру руку. «Это была моя кровь! Я ведь тормошила его, прежде чем Вика нашла кирпич!» То есть Жорик вполне мог сам украсть деньги… А что? Двадцать тысяч долларов, соблазн велик…

Я подскочила. Нужно было срочно что-то предпринять. «Стоп, что бы я делала на месте опера? Оставаться в городе дальше было бы невозможно… Слишком большой риск, что Силенская догадается о правде» Точно! Жорик наверняка сейчас заказывал билет в аэропорту, или на вокзале, или на автовокзале… Куда же бежать? Я вдруг вспомнила, что Жорик заходил ко мне ночью. «Он приходил за мной! Он хотел забрать меня с собой. С собой и со своими деньгами!» – с горечью подумала я, лишний раз убеждаясь, как вредно не ночевать дома. Как ни странно, расстраивало меня больше то, что Жорик смылся в принципе, нежели то, что он смылся с деньгами. Перед глазами замелькали вдруг эпизоды нашего недолгого общения. Я представила себе, что всё это больше не повторится, и горький комок образовался в груди. Я мучительно хотела прокрутить время назад и пустить свои отношения с опером в другое русло. Как всегда, я начинала ценить что-то, только, когда оно превращалась в далекое прошлое. Правильная часть моего подсознания быстро разогнала подобные мысли. Надо было немедленно что-то предпринимать, но, покинувшая было меня на последние несколько дней апатия вернулась и, вместо благотворного «Что делать?», подсовывала мне губительное «Зачем?»

В этот момент позвонил Шурик.

– Прошло уже полчаса, а ты до сих пор не вышла из дому? – не без раздражения спросил он.

«Вот! Вот кто подскажет мне правильное решение!» – обрадовалась я.

– Родненький, я уже выхожу. Буду через пять минут!

Я огляделась. В преддверии уборки, раскуроченная моя комната выглядела значительно хуже, чем без мыслей об оной. Увы, времени приводить её в порядок у меня не было. Я мысленно извинилась перед квартирой и ринулась в коридор.

– Предупреждаю, я ужасно хочу спать, поэтому злой, колючий и резкий, – с порога заявил мне Шурик.

Это после того, как сам позвонил и потребовал, чтоб я пришла! И как у него с таким характером еще рука поднимается в кого-то пытаться влюбляться!

– Можно подумать, ты когда-нибудь бываешь другим! – завелась я.

– Бываю, – обиделся Шурик, – Обычно я спокойный, добрый и чуткий…

– Ой, не могу! – я всплеснула руками и, уперев руки в боки, приняла позу сварливой жены, – Чуткий! Да ты, если это лично тебя не касается, ничего вокруг не замечаешь! Тебе даже до меня, несмотря на то, что мы черти сколько прожили вместе, нет ни малейшего дела!

– Это потому, что вокруг нет ничего интересного, – Шурик, не переставая спорить, пригласил меня всё-таки пройти в дом, кивком головы, – А про тебя… Я же звоню тебе иногда узнать, как дела. Ты – единственный человек, которому я звоню не по делу, ты должна гордиться этим.

В последнее время Шурик устроил культ из собственной занятости. Обычно меня это забавляло, сейчас почему-то разозлило до крайности.

– Я бы гордилась, если б мне звонил кто-нибудь более стоящий! А ты звонишь, просто потому, что боишься, что я повешусь от скуки, и это ляжет грузом на твою совесть!

– Ничего я не боюсь, – продолжал по инерции спорить Шурик.

– Не боишься?! – возмутилась я, – То есть, если я помру, тебе будет глубоко наплевать?

Параллельно со столь содержательным разговором, мы с Шуриком занимались другим более полезным делом: мазали маслом ломтики свежего хлеба и заваривали чай. Как и в былые времена, мы всё делали в четыре руки.

– Ну, почему же, – Шурик вспомнил, что нельзя прекращать спор, – Если ты умрёшь, я буду скорбеть и оплакивать.

– Кого? – уточнила я.

Мы оба засмеялись. Спор был окончен вничью.