Пособие для Наемника (СИ)

До этого он неоднократно наносил ей «визиты вежливости» — приезжал в гости с подарками днем и предложениями по вечерам. Устав от «наигранного сопротивления», Легрейф перешел от предложений к частным незванным визитам в ночное время. Идель, даже обложенная охраной, боялась заснуть. Она до зуда изнывала от желания кликнуть охране, чтобы ублюдку укоротили обе руки, а заодно отсекли голову. Однако точно знала: если в ее чертоге насильственной смертью погибнет один из герцогов Деорсы, новоявленная «императрица», сестра Легрейфа, не оставит этого просто так. Скандал будет неимоверный, а крайней выйдет она. И тогда все, кто с ней связан — отец, гвардейцы, мастера гильдий и прочие люди, которые стояли за ней и опирались на нее хотя бы потому, что когда-то позволили ей опереться на них, — пострадают и утратят позиции.

К отцу у Идель возникли отдельные счеты, но после встречи в столице Теоданис хотя бы стал чаще справляться о ее делах и иногда даже с читаемым в письмах интересом. Чувства или планы Теоданиса мало заботили Идель, а вот то, что отец мог потерять должность констебля — очень. Она тогда только утвердилась, еще не набрала полную силу, и наличие за спиной (пусть и в тени) отца, который имел доступ к армии, всерьез помогало ей решать многие вопросы.

Вооруженное войско не могли не заметить, и, загнанная в угол, Идель скоропалительно состряпала приглашение на турнир. За ночь до подхода войск Легрейфа, она провела Ульдреда и часть его бойцов тайным ходом наружу, чтобы те успели развезти бумаги по империи. Тогда же впервые отличился и Дарет.

Вскоре Идель уже взбиралась на стену — не там, где стояла сейчас, а над городскими воротами — и смотрела на войско, не понимая, как до этого дошло. Чтобы не терять присутствие духа, она нет-нет цеплялась руками то за холодные каменные зубцы, то за руку стоявшего рядом Нолана. Юная леди видела его в собственной охране уже несколько лет. Но жадный блеск в глазах молодого мужчины разглядела только в те дни.

Когда, откликаясь на призыв к турниру, стали подтягиваться прочие дерзатели на ее руку, Идель велела открыть ворота и пустить всех, включая Легрейфа. Не станет же он устраивать разбой, когда здесь прорва других вооруженных отрядов, каждый — под собственным флагом? Да, по отдельности всякий из прибывших был в меньшинстве против герцога Морканта. Но в совокупности их насчитывалось куда больше, и все они приехали за известным призом — титулом эрцгерцога Греймхау. Так что, если бы Легрейф устроил разбой, остальные бы вмиг собрались в союз, чтобы убрать «нечестного» конкурента прежде, чем выяснять отношения между собой. Да и смерть герцога в таком случае явно легла бы не на ее руки.

Рейберта к тому времени уже все знали, как поверенного эрцгерцогини. Он занимался вопросами, до которых Идель из-за обилия гостей в замке не могла дойти сама. К тому же не следовало давать Легрейфу повод думать, что она прячется. Потому Рей часто отсутствовал. Зато Нолан все время был рядом. Ходил то сбоку, то на полшага позади, постоянно придерживая оголенным клинок, чтобы если вдруг что, действовать особенно быстро. Он редко говорил, но смотрел так, что Идель в считанные часы сообразила, в чем дело. Потому, когда за ночь до турнира Нолан, наконец, справился с сухостью во рту и почти лаем спросил: «В турнире может участвовать любой?», это не застало ее врасплох.

В отличие от его победы.

Что бы ни говорили потом, она не помогала Нолану выиграть. Но ее люди всячески помогали Легрейфу проиграть. «Кто угодно, но не Моркант», думала тогда Идель. Из всех герцогов империи к ней настойчиво сватался лишь один. Лишь один шел с ней вровень по титулу и владениям, и лишь один хотел использовать ее кровное родство с правящей династией для достижения влияния куда большего того, что уже имел. Что еще хуже — он все время напоминал, что в период с ее шести до восьми лет они были загодя помолвлены родителями, и цеплялся за давние обещания семейств, которые стали неактуальны очень быстро и особенно — со смертью Раданиса.

Легрейф один из всех был убежден, что имел право не считаться с ней. Остальных — Идель знала — она смогла бы поставить на место. Если бы потребовалось.

Нолан, поначалу безродный и абсолютно чужой человек, приложил тысячи усилий и в итоге стал едва ли первым после смерти Раданиса, кто увидел Идель целиком. Настоящего человека, а не тысячу масок, одна поверх другой. Он примирился, принял, добился ее доверия куда позже, чем ее близости, и разглядел, наконец, ее истинную суть: простую одинокую девчонку, покинутую всеми, и готовую обещать любую верность человеку, чьи руки подарили ей ласку и тепло.

Идель горько усмехнулась, чем снова вызвала беспокойство Рея и Ульдреда. И снова не отреагировала на него.

Казалось бы, она — эрцгерцогиня! Она — сестра самого императора! Но Нолан обнаружил в ней брошенного щенка.