Пособие по перевороту

Вскоре, когда гроб Ленина окружили сотрудники ритуальных услуг, проверенные коммунисты, вождь перестал привлекать внимание и о нем забыли. Зюганичев, принимавший гостей и, в первую очередь, Президельцина, с замиранием сердца дождался случайной паузы и прогундел:

- Гос-товарищи! Позвольте вам объявить, что у нас имеется небольшой сюрприз. В программе праздника он стоит в поминальной части, но дабы заинтриговать вас и призвать не расходиться по домам раньше времени, могу вам сказать, что в восемь часов вечера к нам приедет невиданный гость. Поаплодируем, гос-товарищи!

Тут Зюганичев покосился на меня с опаской и вдруг высунул язык. Он-то хотел подразнить меня, но вышло это так жалостливо, словно он хотел показать мне борадавку, которая была у него еще и на языке. Теперь я понял, почему он так долго произносит свои речи: наверное, она чешется!

Я прошел в комнату ритуальных приготовлений и увидел Каликина. Он прикрылся красивым венком из сосновых лап и белых роз с лентами, на которых была надпись: "Чурики нас. Администрация Президента". Каликин был в стельку дугообразен, но еще мог говорить.

- Нет, это же верховенские со ставрогиными, бал степан трофимовичей в защиту чести гувернерок, послушайте, (и было названо мое имя), бегите отсюда...

Я попытался вытащить бедного бесоеведа из-под искусственной елки, да только накололся.

- Вам бы по возможности что-нибудь качественное пить, - посоветовал я, - желудок погубите. Послушайте, там Зюганичев какой-то сюрприз анонсировал, вы не знаете ли, что за этим кроется?

Каликин высунул голову из-за венка. Обнаружилось, что мочка правого уха у него раскусана надвое, словно жало змеи.

- Обернитесь, друг мой.

Я обернулся и обомлел, в углу комнаты сидел еще один Каликин, только уже с циррозом печени и начальной стадией шизофрении в глазах. Он был в кепке и в жилетке на белую рубаху с короткими воротничками, он кого-то мне напомнил, да так, что сердце защемило.

-Здаавствуйте, товаищ! Вы с Пет`огаадской стааны? П`оголодались? П`ойдите в соседнюю залу, я аспояжусь, вас покоомят.

Я оглянулся на Каликина. Он, по-прежнему сидя за венком, но, очевидно, видя меня сквозь мохнатые ветки, развел руки в разные стороны. Так и сидел венок-венком с ногами и руками. Вот оно что! Как же из такого ярого убежденного демократа получился такой настоящий Владимир Ильич Ленин?

Пропился человек.

Я снова вернулся в банкетный зал, где еще возлежали останки настоящего вождя. Речь толкал какой-то неизвестный литератор, говорил зло и по-хамски. Я запомнил эту речь и его самого. Но запомнил я его, потому что его обувь выглядела весьма экстравагантно. Торчали пальцы.

Он вещал, впрочем серьезно. И его, делали вид, что серьезно слушали:

- Дорогие, простые люди. - Президельцин насторожился. - Я посвящаю эту книгу вам, - писатель потряс в воздухе лакированную книжицу. - И делаю это не потому, что уверен искренне в том, что вам нужна нарезанная, переплетенная, испещренная по большей части не понятными вам значками бумага, не к чему ни предназначаемая, да к тому же еще и именуемая книгой, а потому, что так принято.

Вас большинство, и я поэтому вынужден подчиниться вам, как силе.

Наверное, было бы возможно бороться с вами, даже победить, а потом вас же уверить в том, что это ваша победа. Но зачем? Пять тысяч лет существования литературы не научили вас, да и нас, тех, кто ее делает, ничему.

Вы молча стояли в ожидании зрелища - что будет? Вы безмолвствовали, когда на земле совершались войны, насилия и прочая несправедливость, а потом вы притворялись сторонними, и главное, невиновными наблюдателями, вы позволяли себе давать советы императорам, и оттого распадались империи, а вы благополучно обвиняли потом в этом бедных монархов, поддавшихся на ваши увещевания.

Вы невнимательно молились даже Богу, вы уничтожали все, что мешает вам в пьяном виде заняться зачатием себе подобных. И теперь за все это вы перестаете верить в Бога, полагая, что раз он отвернулся от вас, перестал служить вам, то, стало быть, в этом его вина.

Настало время, когда вам уже мало, что вам посвящают лиру, она стала дешевле рубля, вам теперь нужен доллар.

Ваша демократия (власть ваша, народа) привела к тому, что вы голосуете за самозванцев и жуликов, вы злы и убоги, но по-прежнему считаете, что народ - это та осмысленная масса, без которой невозможно мироздание. Вы всерьез думаете, что вот только чуть-чуть поднатужиться и тоже сможете все вместе поднасесть и создать и "Тамань," и "Мадонну с младенцем," и "Болеро". А когда это все-таки делает кто-то другой, Богом отмеченный, вы радостно кричите, что он один из вас...

Но не сможете вы ни с Равелем, ни с Рафаэлем, ни с Лермонтовым..., не сможете. Поэтому читайте меня.

А рядом пусть пылится Гоголь. Он в восемь раз дешевле моей книги. Его прочту я сам и еще раз сделаю выводы...

...в отношении вас.

Вот так он угрожал народу.

А потом обидно и сбивчиво заговорил о клонировании.

- Ты нигде не упомянул его имени? А то ведь эти ребята именем народа с тобой и посчитаются, - сказал Солодин.