Пособие по укрощению маленьких вредин. Агрессия. Упрямство. Озорство

В России «Стёпка-Растрёпка» приобрёл кучу братцев и сестричек – получился целый детсад: «Ваня-сладкоежка», «Ванюша-простак», «Девочка-шалунья» (издательство И. Сытина); «Андрей-ротозей и пять затей его друзей» (изд. М. Вольфа), «Петашка-замарашка» (изд. Ф. Битепажа), «Клим-разиня» (изд. А. Борисовича), «Иван-ротозей» (изд. А. Суворина), «Про Гошу – долгие руки» (изд. «Польза»). А книга Александра Панова-Верунина «Царство шалостей» даже имело подзаголовок: «Стёпки-Растрёпки родные братья: весёлые рассказы для детей».

Не меньшую популярность в Германии, а потом и в России снискали стихотворные повести Вильгельма Буша, являвшие странную смесь дидактизма и цинизма, выраженной назидательности и плохо скрываемого злорадства. Та к, братцы-проказники Франц и Фриц попадаются на воровстве – и крестьянин перемалывает их юные косточки на мельнице. Малыш по имени Петер катается на льду реки, проваливается и замерзает; находчивые родители ставят его оттаивать в печке, но тщетно: «Превратился мальчик в кашу – мы кончаем сказку нашу»…

Кровожадными нравоучениями для малых деток прославился и британский автор Хилэр Беллок: его «Назидательные истории для детей» (1907) – достойные конкуренты гофмановских страшилок. Не менее показательны и названия: «О Ребекке, которая для забавы хлопала дверьми и трагически погибла»; «О Матильде, которая говорила неправду и была сожжена»[19]…

«Девчонка снова нас дурачит!» –
Твердил собравшийся народ.
И к возвращенью тёти – от
Матильды и всего жилища
Осталось только пепелище.

Любопытный штрих: когда Беллока однажды спросили, почему он так много пишет, поэт ответил: «Потому что мои дети вечно канючили икру и жемчуга». В этом ироническом ответе – тоже амбивалентность детско-взрослых взаимоотношений: кто главнее? кто кем управляет? чья возьмёт?..

Традицию «перевоспитания» средствами чёрного юмора перенимает Даниил Хармс, которому принадлежит эпатажное изречение: «Дети – гадость!» Ему же принадлежат и такие сентенции: «О детях я точно знаю, что их не надо пеленать. Их надо уничтожать. Для этого я бы устроил в городе центральную яму и бросал бы туда детей». Или более лаконично: «Травить детей – это жестоко. Но что-нибудь ведь надо же с ними делать!»

Так говорил Хармс. Куда уж там Карлсону! А ведь Хармса, между прочим, те же дети (только постарше) в школе проходят… Подобными же словесными упражнениями развлекались «обэриуты» Александр Введенский, Игорь Бахтерев. Да что «обэриуты», даже признанный классик Осип Мандельштам – и тот, как уверяют нас филологи, не брезговал «страшилками» про детей! Скажем, ходившие в списках и обнародованные лишь в 1990-е годы стихи содержат, в частности, такие строки:

Ходит Вермель, тяжело дыша,
Ищет нежного зародыша.
Хорошо на книгу лóжится
Человеческая кожица…

[20]

В конце 1980-х годов эстафету Хармса и «обэриутов» подхватило литературное объединение «Чёрная курица». Как и подобает всякому творческому союзу, оно заявило о себе манифестом[21], в котором, в частности, говорилось о «мрачноватых закоулках непредсказуемой повседневности» и о недоверии к расхожему мнению о «ранимой детской души». Так к юному читателю пришли «неформатные» произведения Льва Яковлева, Юрия Нечипоренко, Бориса Минаева, Александра Дорофеева, Сергея Седова, Марины Москвиной, Тима Собакина, Андрея Усачёва и др.

Подспудный (или, как сказали бы философы, архетипический) страх угрозы, исходящей от взрослых, воплощается и в фольклоре. Как вам, к примеру, такая колыбельная, записанная два века назад в Елецком уезде Орловской губернии?

Баю, баю, моё дитятко,
Баю, моё первоученко,
А мне, младой, недокученко!
Умри, умри, моё дитятко,
Умри, умри, моё милое,
Опростай мою годову,
Ты пусти гулять молоду!

[22]

В современном городском фольклоре имеется две основные разновидности анекдота о непослушных детях – жанр «Замечание ребёнку» и истории «про Вовочку»[23]. Первый представлен, например, такими образчиками: Дети, не раскачивайтесь на папе, он не для этого повесился. Или: Сынок, не грызи ногти у папы и вообще отойди от трупа. Вот, мол, глядите, люди добрые, до чего доводят гадкие детишки бедных родителей.