Посох и Шляпа

– Я много лет учился этому, – задумчиво проговорил он. – Огромные возможности, мой мальчик. Они этого еще не осознали, но вот он, конец орденов и уровней. Это была просто, э-э, система распределения. Мы в ней больше не нуждаемся. Где этот парнишка?

– Еще спит… – начал было Лузган.

– Я здесь, – сообщил Койн.

Он стоял у входа в коридор, ведущий к покоям старших волшебников. Рука сжимала октироновый посох, который был в полтора раза выше его самого. На матово-черной поверхности посоха, такой темной, что она казалась щелью, прорезающей мир, сверкали крошечные прожилки желтого огня.

Лузган почувствовал, как золотистые глаза впиваются в него и самые сокровенные мысли прокручиваются сейчас на задней стенке его черепа.

– О, – сказал он голосом, который, по его мнению, был приветливым, как у доброго дядюшки, но на самом деле прозвучал как сдавленный предсмертный хрип. После такого начала продолжение могло быть только еще хуже, и оно не подвело ожиданий. – Я вижу, ты, гм, встал, – констатировал он.

– Мой дорогой мальчик… – вмешался Кардинг.

Койн посмотрел на него долгим, леденящим взглядом.

– Я видел тебя прошлой ночью, – заявил он. – Ты могущественный?

– Более-менее, – ответил Кардинг, припомнив склонность мальчишки использовать волшебников для игры в кегли со смертельным исходом. – Но до тебя мне далеко.

– Меня сделают аркканцлером, как предопределено мне судьбой?

– О, безусловно, – отозвался Кардинг. – Ни малейших сомнений. Можно мне взглянуть на твой посох? Интересный рисунок…

Он протянул пухлую ладонь.

Это было вопиющим нарушением этикета. Ни один волшебник даже подумать не может, чтобы прикоснуться к чужому посоху без специального на то разрешения. Но кое-кто никак не может поверить, что дети – это полноценные люди, и думает, что в общении с ними не обязательно соблюдать обычные правила приличия.

Пальцы Кардинга сомкнулись вокруг черного посоха.

Раздался звук, который Лузган скорее почувствовал, чем услышал, и Кардинг, пролетев через всю галерею, врезался в противоположную стену, как мешок с салом, упавший на мостовую.

– Больше так не делай, – предупредил Койн, повернулся, посмотрел сквозь побледневшего Лузгана и добавил: – Помоги ему подняться. Надеюсь, он не сильно пострадал.

Казначей торопливо пересек галерею и склонился над тяжело дышащим Кардингом, лицо которого приняло странный оттенок. Лузган хлопал волшебника по щекам, пока тот не открыл глаза.

– Видел, что случилось? – шепнул Кардинг.

– Не уверен. Гм. А что случилось? – прошептал Лузган.

– Он меня укусил.

– В следующий раз, когда прикоснешься к посоху, умрешь, – сухо констатировал Койн. – Понял?

Кардинг осторожно приподнял голову, опасаясь, как бы она не рассыпалась на кусочки.

– Прекрасно понял, – заверил он.

– А теперь я хотел бы осмотреть Университет, – продолжал Койн. – Я очень много о нем слышал…

Кардинг с помощью Лузгана неуверенно поднялся на ноги и, опираясь на его руку, послушно затрусил следом за мальчиком.

– Ни в коем случае не трогай его посох, – пробормотал он.

– Я не забуду, гм, что этого не стоит делать, – твердо пообещал Лузган.

– И что ты почувствовал?

– Тебя когда-нибудь кусала гадюка?

– Нет.

– Тогда ты точно поймешь, что я испытал.

– Гм-м?

– Это было совершенно не похоже на укус гадюки.

Следуя за решительно шагающим Койном, они торопливо спустились по лестнице и вошли через развороченную дверь в Главный зал.

Стремясь произвести хорошее впечатление, Лузган забежал вперед.

– Это Главный зал, – сообщил он. Койн обратил на него взгляд своих золотистых глаз, и казначей почувствовал резкую сухость во рту. – Его так называют, потому что, видишь ли, это зал. И он главный. – Он сглотнул. – Это главный зал, – мямлил он, пытаясь помешать ослепительному, как прожектор, взгляду лишить его остатков способности связно изъясняться. – Огромный главный зал, вот почему его называют…

– Кто эти люди? – спросил Койн, указывая посохом.

Собравшиеся в зале волшебники, которые обернулись, чтобы посмотреть, как он входит, попятились от посоха, словно тот был огнеметом.

Лузган проследил за направлением взгляда чудесника. Койн указывал на портреты и скульптурные изображения аркканцлеров прошлых лет, украшающие стены. При бородах и остроконечных шляпах, с декоративными свитками или таинственными символическими деталями астрологического оборудования в руках они смотрели вниз свирепыми взглядами, порожденными большим самомнением, а может, хроническими запорами.

– С этих стен, – сказал Кардинг, – на тебя взирают две сотни величайших волшебников.

– Они мне не нравятся, – заявил Койн, и посох изрыгнул струю октаринового пламени. Аркканцлеры исчезли.

– И окна здесь слишком маленькие…

– Потолок слишком высокий…

– Все слишком старое…

Волшебники, спасаясь от сверкающего и плюющегося огнем посоха, плашмя упали на пол. Лузган натянул на глаза шляпу и закатился под стол: он чувствовал, как вокруг него плавится сама ткань, составляющая Университет. Трещало дерево, стонали камни.

Кто-то постучал его по голове. Он заорал.