Посох царя Московии

Бомелиус скорбно потупился, словно это известие его сильно расстроило. Но на самом деле в душе у него расцвели раньше времени яблони. Он боялся Уолсингема до колик в животе, хотя и выполнял все его распоряжения прилежно и с большой выдумкой.

Но следующие слова начальника тайной королевской службы и впрямь огорчили Элизиуса:

— Я забираю Томаса. Все, что мог, он уже сделал. Разных документов и подметных писем, которые Томас накропал, вам больше чем достаточно. Задерживаться ему в Московии чересчур опасно.

— Да, да… я понимаю.

— Я уезжаю, долг призывает меня вернуться к своим непосредственным обязанностям, но здесь остаются важные проблемы, которые нужно решить во что бы то ни стало ради процветания Англии. Она обязана властвовать не только над морями, но и над всем миром! И на сегодняшний день главная из этих проблем — борьба за престол Ягеллонов, в которой участвует царь Московии. Он ни в коем случае не должен получить корону Речи Посполитой!

— Простите, ваша милость… царь в последнее время закусил удила. Теперь он уже возжелал принять Литву под свою руку. Мне трудно его переубедить… и очень опасно.

— Вы составили ему НУЖНЫЙ гороскоп? — с нажимом спросил Уолсингем.

Бомелиус смущенно улыбнулся и ответил:

— Да, сэр. Но Иоанн Васильевич следует указаниям звезд по настроению…

— То есть?.. — удивился Уолсингем.

— Если расположение планет грозит ему какими-либо бедами, он идет в церковь, начинает замаливать свои грехи и щедро раздает милостыню. А потом говорит: «Азм есть раб Божий. Все в его руцех. Его же послушают и звезды», и делает так, как ему выгодно.

— Гад дэм! — выругался Уолсингем. — Тогда нужно придумать что-нибудь посущественней.

— Есть одна мысль…

— Ну-ну! — поторопил лекаря раздраженный Уолсингем.

— Иоанн Васильевич накинул глазом на девицу из худородных. Зовут ее Анна Васильчикова. Весьма привлекательная особа… — Глаза Бомелиуса сально заблестели.

— Вы считаете, что в этом случае царь послушается веления звезд? — догадался Уолсингем.

— Да, сэр. Великий князь московский зело падок на юных прелестниц, — щегольнул своим знанием русского языка Бомелиус. — Очередная женитьба может отвлечь его — пусть и не надолго — от дел государственных.

— Так в чем вопрос! За работу. Вам и карты в руки.

— Да, это так… Однако есть одно «но», сэр.

— Вы о чем?

— В прошлом году архиепископ гнезненский Якуб Уханьский, кастеллан минский Ян Глебович и другие польские вельможи обратились к Иоанну Васильевичу, чтобы он немедленно прислал умных бояр в Варшаву с такими же условиями, на каких был избран Генрих Валуа. Они просили его отнестись письменно к духовенству, к рыцарству и к каждому вельможе в особенности и просить их об избрании его королем. Иоанн Васильевич должен был сказать в грамоте, что он не еретик, а христианин и действительно крещен во имя Троицы; что поляки и россияне, будучи единого племени, славянского или сарматского, должны как братья иметь единого отца-государя…

— Это мне известно! — нервно перебил Уолсингем лекаря. — У нас в Польше есть свои люди.

— Простите, сэр, но вы не знаете всей этой истории. Я сам лишь недавно об этом проведал. Увы, Иоанн Васильевич очень скрытен, и, как мне кажется, в последнее время перестал мне доверять так, как доверял раньше.

— Да? — нахмурился Уолсингем. — Это печальная новость…

— Я списываю сей момент в наших отношениях на происки своих врагов. Не волнуйтесь, сэр, Иоанн Васильевич без меня никуда, — самоуверенно заявил Бомелиус. — Он многим мне обязан, в том числе и своим крепким здоровьем. Когда я приехал в Московию, он был полной развалиной. А нынче великий князь ездит на охоту и меняет жен и девиц как мужик прохудившиеся лапти — без сожалений и почти каждый год.

— На вашем месте, — предостерег Уолсингем лекаря, — я бы не впадал в эйфорию. Будьте бдительны и осторожны.

— Несомненно, сэр. О бдительности я не забываю никогда. Так вот, царь отписал им весьма дружелюбно, благодарил за доброе намерение, обещал выслать бояр своих к Сейму, но ясности никакой не внес, потому что ждал послов австрийского цесаря Максимилиана, которые уже ехали в Москву. Гонец царский, Скобельцын, в августе прошлого года возвратился из Вены безо всякого ответа. Он сказывал, что император хочет прислать письмо к царю со своим человеком. Сия странность объяснилась, когда новый гонец Максимилианов привез к Иоанну Васильевичу жалобу, что Скобельцын не взял ответной грамоты, будто бы написанной без полного царского имени, и самовольно уехал. Сверх того вел себя непристойно и злословил императору. Максимилиан уверял царя в искренней дружбе и благодарности, а Иоанн Васильевич известил его, что он возложил на Скобельцына опалу. После того были в Москве и другие чиновники австрийские — с извинением, что Максимилиан за большими недосугами медлит условиться с Иоанном Васильевичем о делах польских. Царь очень разочарован этими отговорками, и я боюсь, что он взъярится, как это с ним часто бывает, и все-таки выставит свою кандидатуру. Он лишь ждет новых послов от польских вельмож.