Посох Велеса

Световой круг раскачивался под натиском страшных существ. Они скреблись о него, царапали, оставляя на невидимой поверхности багровые шрамы.

«Мама!» — не открывая глаз, шептала Катя. — «Помоги! Дай знак, что мне делать, как избавиться от этого наваждения?!»

Неожиданно она почувствовала, что в руке у нее что-то появилось, что-то гладкое, теплое и тяжелое. Открыв глаза, она увидела в руках мерцающий всеми цветами радуги камень — Алатырь, открывающий двери.

Она сжала его в кулаке. И в этот же миг, кромешная мгла рассеялась. Девочка оказалась все в том же зале, только совершенно одна: ни Ирмины, ни Духов, ни друзей. Только гулкая тишина.

Она встала. Сделала несколько шагов в сторону.

Ничего не изменилось. Она одна. Подойдя к тому месту, где должна была находиться Ярослава, она ничего не увидела. Что это? Сон? Или сон как раз там, в кромешной тьме? Может, ее друзьями в порядке?

— Я уже сама не знаю, во что верить, — обратилась она к искрящемуся в руках камню. — Где сон, где реальность?

Она взглянула на кольцо — недавний подарок Енисеи и Олеба — камни стали серыми, в них едва теплилась жизнь.

Справа послышался хруст, словно треск поленьев в камине.

Она тревожно оглянулась. Но опасаться было не чего и не кого: зал был по-прежнему пуст.

Треск исходил от стены. Катя подошла ближе.

Серые плиты, словно покрытые испариной, дымились. От них исходил знакомый уже Кате аромат редкого синего ландыша — букетика в шкатулке, оставленной мамой.

Камни словно ожили. Легкое марево дернулось синевой, и на камнях стал проступать человеческий образ, женское лицо: округлый подбородок, длинные волосы, украшение на лбу. Изображение проявлялось все четче. Катя могла уже различить высокий лоб, прямой нос, чуть пухлые губы, нежные завитки волос, богатый головной убор в виде усыпанного камнями обруча… Постепенно проступили покатые плечи, руки, длинное платье в затейливых узорах. Она уже ни чему не удивлялась, и боялась, что это опять наваждение. Но это лицо…

— Мама? — прошептала она, боясь спугнуть удачу.

Женщина, лик которой проступил на камне, открыла глаза, улыбнулась, протянула к девочке каменные руки.

— Ну, вот мы и свиделись, солнышко!

— МАМА!!! — Катя бросилась к холодному камню, обнимая его, целуя. Слезы текли у нее по щекам ручьем. — Мама, мамочка!!! Как ты?!! ГДЕ ты? — причитала она как заговоренная.

— Катенька, — пропела Мирослава. — Ты стала такая взрослая…

— Мамочка, о чем ты! — Катя прильнула к плечу каменного изваяния. — Мы всего три дня не виделись…

— О, эти три дня дорогого стоят, моя милая… С Днем рождения тебя…

— Мама, что происходит, а? ГДЕ ты? — взмолилась Катя.

Каменное изваяние качнулось, на пол посыпалась мелкая как мука пыль:

— Это я у тебя хочу спросить: где ты? Я все продумала, все подготовила заранее: ты должна была дотронуться до носа грифона, и оказаться рядом со мной, Алатырь провел бы тебя кратчайшей дорогой. А ты затерялась во временах, мы с ног сбились, разыскивая тебя!

Катя смутилась.

— Понимаешь, мам, я не сообразила, где этот нос грифона находится. Потом только сообразила, как увидела их живьем, — при этих словах Мирослава порывисто ахнула, — но там уже поздно было, проход закрыт. В коридоре этом было столько дверей. И за одной из них — зверюга какая-то, она вырвалась. Я побежала и вот, оказалась тут. Потом мы отправились с Ярославой в Аркаим. А по дороге на нас напали бандиты, и мы оказались здесь, в этом подвале. И вроде это Александрия.

— Хотела тебя уберечь от бед, и сама же навлекла их на твою голову, — покачала головой Мирослава, — Не так должно было все случиться.

Катя нетерпеливо вздохнула. Она хотела ответов, а не новых загадок.

— Мама, ЧТО должно был не так случиться?

Мирослава прикрыла каменные веки, расправила плечи:

— Много лет назад, когда ты только родилась, тебе было предсказано, что тобой овладеет Белый морок в раннем возрасте, что станешь ты Вершителем.

— Кем?

— Вершителем, Катя, — мама открыла, наконец, глаза и печально на нее посмотрела, — Великим правителем судеб.

— И что? Какая связь? — Катя начинала нервничать.

— Белый морок — опасный дар…

— Да, мне уже говорили.

— …Овладением им в раннем возрасте — почти наверняка — одержимость, Катя. Безумие. Юная, неопытная душа, незнающая добра и зла, не умеющая любить и сострадать, и наделенная такой властью — лишена милосердия. Я не хотела для тебя такой судьбы.

— И поэтому ты забрала меня из Александрии?

— Я украла тебя у Совета. В другой мир, в другую, отколовшуюся от нашего мира много веков назад, параллель, где Морок почти безвластен. Отец, как мог, защищал нас. Но и его власть не безгранична. Три дня назад ты видела, что произошло, мне пришлось уйти. Я приготовила для нас с тобой другое место.

— Да, шкатулка, коридор, нос грифона, Алатырь… Ты хотела, чтобы я всю жизнь пряталась?

В каменных чертах Мирославы мелькнуло смятение:

— Ты говоришь, как твой отец.

— Вот видишь.

— Катя, у меня нет выбора.

Катя вспомнила слова Стара.