Посол Господина Великого

— Тор! Ярило! Ты-то кто?

— Лада! Лель! — эхом отозвался отрок. — Степанкой меня кличут.

Степанкой…

А что, интересно, Ратибор тоже здесь, средь разбойников? Спросить бы… Да как спросишь-то, коли главный-то черт, Кодимир-нехристь, смотрит волком, из закутка никуда выпускать не велит. Придумывать что-то надо. Бежать… А как убежишь-то, коли пригляд ежечасный? Да и сговорить кого — попробуй, коль и словом с ним никто не молвится, запрещено. А пообщаться с кем-нибудь нужно, хоть с тем же Степанкой… Вон, сидит на лавке, вой волчий слушает. Заговоры свои читает… Заговоры…

На следующий день занедужил Олег Иваныч. Есть-пить отказывался, руку к челюсти приложив, мычал уныло. Махнул поначалу рукой Терентий, да к вечеру призадумался — не становилось лучше пленнику-то! Как бы не помер от зубной лихоманки, бывали случаи.

— Может, вытянуть зуб-то?

Олег Иваныч только головой покачал, показал на руке три пальца — три, мол, зуба, и все доходят. Вот заговор бы какой помог, верно…

Почесал Терентий бороду, подозвал Степанко:

— Чти, отроче!

Поклонился Степанко волхву, в закуток Олегов зашел, примостился на лавке, начал нараспев:

— Иду я не улицею, не дорогою, а по пустым переулкам, по оврагам, по болотинам. Навстречу мне заяц. Заяц ты заяц, где твои зубы? Отдай мне свои, возьми мои. Иду я не путем-дорогою, а сырым бором, темным лесом. Навстречу мне серый волк. Волк ты, серый волк, где твои зубы? Вот тебе мои зубы, отдай мне свои. Иду я не землею, не водою, а чистым полем, цветистым лугом. Навстречу мне старая баба. Старая ты баба, где твои зубы? Возьми ты волчьи зубы, отдай свои выпалые. Заговариваю я зубы, крепко-накрепко у… Звать-то тя как, запамятовал? Олег Иваныч? …У Олега, свет Иваныча, по сей день, да на веки вечные! Ну, как, человече?

Постонал Олег Иваныч, поворочался на лавке. У очага Терентий-Кодимир с Ограем да парой разбойничков носом клевали, заговор Степанкин слушая. Приоткрыл левый глаз Олег Иваныч:

— Чуть лучше мне, — сказал, — да уж больно громок ты, отрок. Потише чти.

Пожал плечами Степанко, потише так потише.

— Заря зарница, красна девица, полунощница! Во поле заяц, на море камень, на дне Лимарь. Покрой ты, зарница, мои зубы скорбны, рубахой своею от Лимаря, за твоим покровом уцелеют мои зубы…

— Тише, тише, не так громко… — шептал Олег Иваныч.

У очага вроде молчали. Нет, вот поднялся кто-то… Зевая, завалился на лавку. Кодимир-нехристь. Парнишечки тоже к стеночкам привалились. Чти-чти, отрок…

— Враг Лимарь, откачнись от меня, а если будешь грызть мои зубы белые, сокрою тебя в бездны. Слово мое крепко! Ну? Легче ли?

Кивнул Олег Иваныч, на лавке чуть приподнялся, выглянул… Ага — повалились все, спят. Нет, не все. Ограй, черт лысый, нет-нет, да и зыркнет глазом.

— Почти-ко еще, отроче…

— Матушка-крапивушка, есть у меня Олеже свет Иваныч, есть у него на зубах черви…

— Стой, какие такие черви?

— Да это слово такое, в заговоре. Ты не вникай особо… Сейчас я крапивки принесу, к ногам привяжу — утром все как рукой снимет.

Отрок дернулся было к очагу, но Олег Иваныч быстро схватил его за руку:

— Как братец твой, Ратибор, поживает?

Вздрогнул отрок, скривился.

— Плохо, — прошептал горестно. — Не живет вовсе. В прошлую зиму шпыни какие-то живота лишали. И сестер… Глукерью, Мартемьянку, Лыбедь… Лыбедь-то совсем дите была…

Степанко низко склонил голову, длинные волоса его упали на лоб, скрыв выступившие в уголках глаз слезы.

— Все одно найду убивцев, — твердо заявил он. — Все одно… Хоть до смерти искать буду.

— Ты как у татей-то оказался, Степа?

— Да как… — отрок пожал плечами, откинул со лба челку. — Деревню нашу пожгли, братьев-сестер убили. А родителев уж давно не было. Вот и пригрел Терентий — Кодимир-волхв, чтоб ему… Ну, да то пустое. Тебе говорю так — добро твое помню. Знай — нехорошие люди Терентий с Ограем, а есть у них еще подельники — те совсем худы: один зверь зверем смотрит, другой — с бороденкой козлиной…

— Постой, постой, — поднял руку Олег Иваныч. — С бороденкой, говоришь, козлиной? А как зовут его, знаешь?

Задумался Степанко, голову почесал:

— Того, что с бороденкой, — не знаю, хоть и частый он гость у Терентия, а звероватого, кажется, Матоней кликали.

— Матоня!

— Знаешь его, человече?

— Кажется да… причем не только его.

Задумался Олег Иваныч — ситуация-то неожиданно оказалась еще хуже, чем он предполагал. Всякими возможными осложнениями чреватая.

— Бежать тебе надобно! — шепотом посоветовал Степан. — Бежать!

Последние слова Степанко прошептал столь яростно, что зашевелился на своем ложе волхв.

— Тсс! — Олег Иваныч закрыл отроку рот рукою. — Сам знаю, что бежать… Ты-то пойдешь со мною?

— Куда? — отрок тоскливо взглянул в сторону. Видно, не очень-то сладко жилось ему у разбойного волхва Кодимира. Хоть и была надежда на Олега Иваныча слово…

Словно в ответ на его печаль, где-то неподалеку в лесу, за островом, снова завыл волк. Заворочался, заругался на лавке Ограй — лысый слуга волхва.