Посол III класса

Наиболее дальновидные из помещиков начинали обзаводиться культурным хозяйством. Серпуховской землевладелец Андрей Болотов, вернувшись из Восточной Пруссии, куда занесли его злые ветры Семилетней войны, поставил хозяйство на твердую ногу немецкой экономии. Его идеал — просвещенный помещик и прикрепленный к земле трудолюбивый крестьянин — был в духе времени. Только что начавшее действовать Вольное экономическое общество отметило его труды медалью.

Общество, заседавшее под председательством графа Григория Григорьевича Орлова, корень российских бед видело в обширности территории и скудости народонаселения.

Екатерина II была того же мнения, и вот из Пруссии на Волгу, под Саратов, потянулись немецкие колонисты. На их расселение было ассигновано девять миллионов рублей — треть годового дохода страны. Мыслилось, что немцы должны научить мужика хозяйствовать культурно, по-европейски.

Новгородский губернатор Сиверс уже выписал из Ирландии партию экзотического овоща — земляных яблок, или картофеля, не зная еще, что на нем долгие годы будет стоять крестьянское хозяйство.

Заканчивалось генеральное межевание. Управляющие имениями из мелкопоместных находили дорогу к приказным крючкам, крапивному семени — и выходили в люди. Родовитые потихоньку вырождались.

И вновь распадалась связь времен.

Появились крепостные купцы, которые были не беднее своих господ; отпрыски аристократических фамилий начинали заниматься презренным ранее сочинительством; ярославское и костромское купечество впервые узнало смысл слова «депутат».

В Кремле проходили последние заседания Комиссии по выработке проекта нового уложения. Желтые лики святых с древних сводов Грановитой палаты удивленно следили за тем, что впоследствии А. С. Пушкин назовет «отвратительной фарсой».

Говорить пока не умели. «Мнения» читали по бумажке. В каждом не менее дюжины ссылок на «Наказ», в котором матушка Екатерина Алексеевна, как она потом полукокетливо, полугорделиво признавалась, «обобрала» Монтескье и аббата Беккариа.

Во Франции «Наказ» был сочтен опасным вольнодумством и запрещен.

В 653 параграфах «Наказа» — ответы на все вопросы, кроме одного: «Что делать с позорным крепостным правом?»

Журнал дебатов в комиссии держал поручик Николай Иванович Новиков.

Начиналась эпоха русского просвещения. В октябре «Санкт-Петербургские ведомости» — невзрачная на нынешний взгляд газета в осьмушку печатного листа — сообщали, что в книжной лавке Петербургской академии наук продается «Российская история с самых древнейших времен», сочинение астраханского губернатора, тайного советника Василия Никитича Татищева (часть 1, цена 1 руб. 65 коп.), а также новонапечатанные «Приключения Жил Блаза» (4 тома, 3 руб. 20 коп.), вторая часть «Приключений Робинзона Крузо».

Механик Кулибин в академической мастерской изобретал однопролетный мост через Неву. Для души. От него требовали только шутихи для фейерверков.

На берег Невы, к недавно заложенному каменному Исаакиевскому собору, на хитро придуманных салазках привезли огромный Гром-камень, который скульптор Фальконе избрал постаментом для своего памятника Петру Великому.

Денис Иванович Фонвизин заканчивал «Бригадира». Скоро он прочтет пьесу во дворце и тем нарушит тяжелую монотонность балов, молебнов и карточной игры.

Дворец — вершина громадной пирамиды, непомерно маленькая яркая точка на ее погруженном во тьму девятнадцатимиллионном теле.

Россия жадно доживала оставленные ей полтора мирных месяца — во дворце пресыщенно и равнодушно убивали время.

20 сентября праздновали день рождения наследника престола — Его Императорского Высочества великого князя Павла Петровича.

Через день, 22 сентября, по всей стране звонили в колокола в честь шестой годовщины высочайшего коронования императрицы Екатерины Алексеевны. По учиненным от двора специальным повесткам особы первого и второго класса (дамы в робах, кавалеры в орденских уборах) явились в парадные покои Зимнего дворца к одиннадцати часам утра, а министры иностранные — к двенадцати поздравлять Ее Императорское Величество с восшествием на престол.

Вечером столица украсилась фейерверком. Во многих домах окна были иллюминированы.

6 октября, в понедельник, во дворце был дан бал. После бала, как записал дежурный камер-курьер Герасим Журавлев, Ее Императорское Величество «изволила проходить в комнаты Григория Григорьевича Орлова и для дня рождения его сиятельства изволила там остаться при столе вечернего кушанья, и к тому столу приглашены были фрейлины и кавалеры, и изволили кушать в 31 персоне; заседание было по билетам. По окончании стола Ее Величество изволила возвратиться в апартаменты свои».

Ежемесячно давались маскарады для дворянства и купечества (дворяне пропускались во внутренние покои, купцы с женами и дочерьми старше 13 лет — только на галерею).

В остальные вечера в Зимнем играли в карты: в вист, рокамболь или бостон по полуимпериалу за фишку. Для игры собирались в биллиардной, в малой и в большой приемных. Играли и в Бриллиантовом зале, но редко: нелегко было протопить его так, чтобы ушла осенняя промозглая сырость.