Посол на Проклятую

Но честно говоря, в глубине души он вовсе не был так уж спокоен. Короткая стычка с Незнакомцем серьезно поколебала его веру в широту собственного воображения, и он вспомнил наставления Уолда об опасности контактов с чужаками. Но сама по себе возможность разузнать хоть что-то о способе, при помощи которого титановый стержень за несколько миллисекунд без нагрева преобразуется в сложнейшую форму, была неодолимо притягательна для Синклера.

Синклер шел уже час, но внезапно остановился — у него начались галлюцинации. Появилось странное ощущение, будто перед ним и вокруг него на мгновение выросли громадные башни — башни, которые возникли и пропадали настолько быстро, что он воспринял их скорее подсознательно. Однако четкость изображения была такова, что оно запечатлелось в сознании как несомненная реальность. Все еще в оцепенении Синклер осматривался вокруг, пытаясь понять, что же могло так подстегнуть его фантазию. Но заросли по-прежнему спокойно шевелились.

Внезапно Синклера поглотил ад. Он провалился в центр какой-то темной вращающейся громадины, которая вполне могла бы оказаться одной из машин в оружейных мастерских преисподней. Или частью грохочущего, ошеломляющего сверхгигантского города, настолько же превышающего понимание и выносливость Синклера, насколько наши города были бы непонятны и невыносимы для кроманьонца или неандертальца. Мозг Синклера буквально разрывало от нестерпимой дикости впечатлений, полных грохота, грязи, буйства и непреодолимой силы.

И это видение исчезло так же быстро, как и появилось. Лишь ощущение беспокойства, оставшееся в разгоряченном мозгу Синклера, да грохот, все еще звучавший в его ушах, продолжали напоминать о перенесенном шоке. Чувство ужаса росло, росло, и Синклер, словно зачарованный, со страхом ожидал того, что еще предстояло ему.

По-прежнему ничего не понимая, Синклер пытался уследить за вереницей миражей — за различными сценами и символами, проплывавшими перед ним. Он не мог отличить иллюзии от реальных фактов, и ему приходилось не истолковывать, а лишь фиксировать то, что он видел. Но даже это вызывало спазмы в его желудке и головокружение. Тем временем в окружающей обстановке произошли ошеломляющие, явно неправдоподобные изменения. Мрачные тени чудовищного сатанинского комплекса уступили место добела раскаленному кусочку пустыни, затем ледяной тьме, которая местами расцвечивалась беспорядочными мерцаниями, столь невообразимо далекими, что глазам было больно. Вновь и вновь изображения незаметно переходили из одного в другое, и затуманивались, и снова прояснялись; становясь реальностью и приобретая чужой, непостижимый смысл, они воздействовали на неизвестные, не свойственные человеку семантические переключатели и изнуряли Синклера; на такие эмоции не был рассчитан его организм.

Первым впечатлением, потрясшим Синклера, было ощущение движения — будто он неким безинерционным способом брошен в мир бредовых видений. Позже более рациональная часть его создания произвела переоценку этих ощущений, и он начал смутно понимать, что на самом-то деле он был неподвижен, а все эти фантастические видения создавались вокруг него и затем уничтожались.

Синклер вспомнил, что Преллен определял разум как способность сознательно управлять окружающей средой. Он начал исподволь постигать смысл давно известной истины, гласящей, что в течение определенного времени любая среда должна изменяться то ли естественным путем, то ли посредством неких манипуляций; он начал также осознавать, что невообразимые изменения и превращения, происходившие вокруг него, отличались от любой знакомой человеку ситуации главным образом своими темпами.

В один из приступов умопомрачения Синклер даже почувствовал, что мыслит так же, как Незнакомцы, но когда он в виде опыта дал волю своему воображению и пытался продолжать в том же духе, незримая связь оборвалась, и он оказался в пустыне жестокого безумия.

Все его чувства стонали под бременем неожиданных ощущений, он страшно устал и был на грани полного изнеможения. Ноги его словно налились свинцом, а вся система рациональных концепций и аналогий, которую он возвел в качестве защиты, начинала распадаться. Синклер знал, что, если он сейчас позволит этой безумной беспорядочности хлынуть в его мозг, он тотчас потеряет всякую связь с реальностью и будет вынужден отступать туда, откуда, быть может, нет возврата.