Посол Урус-Шайтана

— Только счастливый случай поможет тебе. Турция велика, и найти в ней человека, особенно невольника, так же трудно, как маковое зёрнышко на песчаном морском берегу. Что ж касается другого… то и я слышал, что султан готовит войну против Московии и Украины. Собственно, это ещё надо проверить. Завтра или послезавтра ты поедешь в Сливен с моими людьми, чтобы вызволить Златку, и там вам обязательно придётся близко сойтись с Сафар-беем и его окружением. Постарайтесь проверить эти сведения. Почему я остановил свой выбор на тебе, а не на ком-либо другом? Тебя никто не знает, ты не болгарин, которым турки не доверяют. Ты можешь выдать себя за приезжего купца.

— Если турки узнают, что я с Украины, меня могут схватить…

— Выдавай себя за польского купца. Сейчас султан заигрывает с польским королём, чтобы тот не объединился с Русью… К тому же ты свободно владеешь турецким языком. Это понравится тем, с кем придётся общаться в Сливене. Выдавая себя за сторонника ислама, а то и настоящего потурнака, очень быстро приобретёшь их доверие. Если подтвердится, что турки готовят военный поход, мы найдём возможность предупредить Запорожье и ставку князя Ромодановского. Таким образом, ты сможешь хорошо послужить своей родине и оказать услугу московскому царю.

Звенигора был удивлён осведомлённостью воеводы Младена о событиях, происходящих далеко от его родных Балкан.

Воевода, как бы угадывая мысли казака, говорил дальше:

— Болгария — маленькая страна. Наших собственных сил для борьбы с Портою мало. Чересчур мало. К тому же враг посеял раздор в нашем народе: много болгар стали помаками, принявшими ислам. Но, на счастье, мы не одиноки! С нами и сербы, и волохи[80], и молдаване, а по ту сторону Чёрного моря армяне, грузины… Греки тоже с нами, арабы… Все они только ждут благоприятного времени. Но наша наибольшая надежда на вас, другари! На Русь!.. Пусть только сунет спесивый султан голову в пасть северному медведю! Это станет началом его конца и нашего освобождения!.. Теперь ты понимаешь, друг, почему меня так интересуют эти сведения.

Воевода умолк и взглянул в глаза казаку.

— Я согласен, — ответил Звенигора.

— Но ты не представляешь всю глубину опасности, с которой неизбежно встретитесь там. Я должен предупредить об этом…

— Э-э, казаку всю жизнь рисковать головой приходится.

— Это совсем другое: в бою, когда рядом друзья, опасность не так страшна. А там вы встретитесь с Сафар-беем.

— Ну и что?

— Это наш самый заклятый враг! Фанатичный приверженец ислама и опытный воин. Всего два года возглавляет он здесь отряд янычар, а беды натворил больше, чем многие турецкие воеводы за двадцать лет. Сжигает села, убивает всех, на кого падает подозрение в связях с нами, беспощадно расправляется с пленными гайдутинами… Мы давно за ним охотимся, но безуспешно. Это хитрый и коварный враг! Хорошо владея болгарским языком, он часто сам переодевается крестьянином, ходит по базарам, выслеживает, подслушивает неосторожных горцев, а потом неожиданно налетает со своими головорезами на селения и все предаёт огню… Я уверен, что про Момчила он тоже что-нибудь пронюхал. Момчил — мой давний друг, мои глаза на побережье, моя надёжная рука там… Я всегда знал, сколько войск и каких турки забросили через побережье ко мне в тыл. Через Момчила мы получали от венецианских купцов порох, свинец и фузеи[81]… Теперь старик схвачен. Его смерть тоже будет на счёту Сафар-бея!.. Этому негодяю надо… — Воевода резко взмахнул рукой, что могло означать только одно — снять голову с плеч.

— Понимаю, — сказал Звенигора.

— Но главное задание, Арсен, дорогой мой другар, освободить Златку… Об этом надо думать прежде всего…

— Подождите!.. У меня есть ещё одна просьба! — На пороге стояла Анка. Она вошла тихо и, очевидно, слышала конец беседы. — Много лет прошло с тех пор, как украли наших детей. Теперь мы узнали о Златке. А Ненко?.. У меня до сих пор ещё теплится надежда, что я когда-нибудь встречу нашего Ненко… Он жив! Материнское сердце чувствует… Может, удастся, другар, встретить кого-нибудь ещё, кто помнит негодяя Гамида, расспроси осторожно о той давней истории. Чего доброго, найдётся и след сына…

Воевода нахмурился и отошёл к окну. Анка остановилась перед Звенигорой.

— Я постараюсь узнать, пани Анка, — тихо сказал казак. — Но столько лет прошло…

— Не думай, что мы не искали его! — Женщина побледнела, глаза её затуманились. — Младен не жалел ни сил, ни денег… Однако ничего определённого мы не узнали. Гамид словно в воду канул. А с ним исчезли и дети… Одна-единственная весточка дошла к нам от одной старой ахчийки[82] из Ямболя. Она рассказала, что однажды в харчевне её хозяина остановился молодой ага со свитой. С ним было двое детей, которых ага приказал ей искупать… Девочка тихо сидела в уголке и испуганно, как затравленный зверек, смотрела на чужих людей, а мальчик все время плакал, отбивался от аги, отказывался есть и был очень грязный.