Посол Земли

- Премного благодарен Владыкам! Лично и персонально, и от имени всех...

"Уф! - подумал Гундарев, откидываясь на сиденье реалета. - Кой черт, чего ради мы так печемся о Договоре? С кем? "Брат по разуму", не угодно ли, - Твор! Кто мы им, а они - нам?.."

Унылые и неновые мысли. Гундарев их тотчас пресек. Если других соседей по Галактике нет и не предвидится, то все, что он делает, - надо. "Братьев по разуму", как и родственников, не выбирают.

Сотрудников, кстати, тоже. Теперь разговор с ними. До вечера осталось всего ничего, отдыхать некогда. Надо все обсудить. Проанализировать. Взвесить. Продумать возможные варианты... Хотя что тут такого? Гостей положено приглашать, развлекать, сколько уже таких вечеров было! Интересно, но утомительно. И уже скучновато. Рутина, банальщина. Может, и нечего все уж так обмозговывать, искать подкопы и контроверзы? Достаточно подкинуть задачу Рамиресу. Между прочим, почему мы с ним неизменно на "вы"?

- Послушайте, Рамирес, - сказал Гундарев, уединяясь с ним в кабинете. Интересно, почему мы до сих пор на "вы"? Что вы, ксеноэтнограф, об этом думаете?

- Гм... - пожал плечами Рамирес, что при его бочкообразной комплекции было делом нелегким. - Мы с вами, знаете ли, официальные лица.

- И вам никогда не хотелось расслабиться? Выпалить по-простецки: "Чепуху ты несешь, господин Посол!"

Неуловимая гримаса тронула губы мулата.

- Для разрядки было бы лучше всего, скорчив рожу, разок-другой кувыркнуться перед синклитом Великих...

- Ясно, вернемся к делу! Что вам известно об этом празднестве Семи Лун? Как расценивать приглашение участвовать в нем? Есть ли тут политический ход, и какой?

Темные выпуклые глаза Рамиреса уставились на Гундарева, не моргая. Смотрели в упор и насквозь, как через отлитую из стекла фигуру. Бестактностью это не было, такой взгляд возникал у главы экспертов в минуты сосредоточенности, но ощущать себя неодушевленным предметом удовольствие малое; усевшийся было Гундарев встал и прошелся по комнате, на что Рамирес не обратил никакого внимания: чинопочитанием он не страдал.

- Так! - сказал он, выходя из интеллектуального ступора. - К сожалению, из-за объема прочих работ Празднеством Семи Лун мы целенаправленно не интересовались. А теперь собирать сведения поздно. С уверенностью могу лишь сказать, что это нечто вроде нашего карнавала.

- Необходимы маски?

- Нет. У ридлян даже есть поговорка: "Нелепо, как маска в ночь Семилунья". Просто народное гулянье.

- Обычное, стало быть, гоп-гоп, тру-ля-ля, - Гундарев тяжело вздохнул. - Политическая подоплека?

- Пока не просматривается. Разрешите созвать экспертную группу?

"Порядок есть порядок, - усмехнулся про себя Гундарев. - Как же без ритуала!"

- Действуйте, - сказал он.

Семь лун, да, в ночном небе было точно семь лун. Гундарев впервые видел их вместе. В другое время он охотно полюбовался бы невиданным зрелищем, но сейчас ему было не до красот природы. Он чувствовал себя пловцом, ныряющим в бурную неизведанную реку. Неуютно и непривычно, а изволь держаться с дипломатическим достоинством, плыть, так сказать, в цилиндре и фраке, да еще, быть может, с сигарой в зубах...

Потоком была толпа. Она неслась, кипела, бурлила. Вдоль улиц и площадей катилось многоголосое эхо, и химерические фигуры на иззубренных выступах крыш, казалось, вздрагивали от криков, скалились в призрачном свете лун, вытягивая шипастые морды, поблескивающими стекляшками глаз приглядывались к веселью; вся эта клыкастая, чешуйчато серебрящаяся нежить словно оживала в шевелении теней и бликов, встряхивалась. В прозрачном воздухе неба сверкали большие и крохотные, полные и ущербные луны; от их неверного света негде было укрыться. Над провалами площадей и теснинами улиц, над муравьиным шевелением толп неподвижно белели ажурные, облитые жемчужным сиянием башенки бесчисленных храмов.

Взглядом Гундарев поискал привычную точку опоры. Все они были здесь, рядом - и Рамирес, и его молодцеватые эксперты, и, конечно же, неизменный Твор. Глубоко вздохнув. Посол Земли шагнул в толпу.

Его вместе со спутниками сразу завертело, как пешку. Он отдался, не мог не отдаться течению. Перед ним замелькали рыбообразные лица ридлян, жестикулирующие многопалые руки, гребенчатые, в вуалях наглавники, развевающиеся накидки и все прочее, из чего состояла эта подвижная масса. В ноздри ударили незнакомые запахи. Смех, выкрики, гул музыкальных инструментов оглушили Гундарева. Неся на лице подобающую улыбку, он вращался, двигался вместе со всеми и чувствовал себя нелепей нелепого. Как ни плотно стояла толпа, никто не задевал его в этом хаосе, он был совершенно отдельно, вне толкотни и веселья, вне общего гама, вне музыки, вне всего.