Посольство

– Цифра пять, – повторяла она вкрадчиво. С годами у нее почти исчез акцент жительницы штата Миссисипи. – Мой рост пять футов. Все, что я ношу, имеет американский размер пять, даже туфли. А раз я такая маленькая, – тут она всегда выставляла на обозрение свои стройные ножки, – мне приходится носить туфли на этих ужасных пятидюймовых каблуках. На редкость неудобно, но я уже привыкла к этому.

Тут она переставала говорить о себе и предупреждала читателей, что такие высокие каблуки не стоит носить, не обладая таким же малым весом, как Пандора, – меньше сотни фунтов.

– Это семь стоунов[22], – добавляла она для английской публики. Свою домашнюю работу она всегда делала истово, вникая во все мелочи.

Эта фраза побуждала журналистов вкратце описать размеры посла, разумеется, отличающиеся от размеров его жены, – Бад был гораздо выше шести футов и отнюдь не кожа да кости, – однако Пандора тут же возвращала журналиста к основной теме.

Фулмеры приехали в Лондон недавно и еще более недавно оказались на загранслужбе. Однако, как оказалось, Пандоре не нужно было подсказывать, что и как делать. Утро в начале той недели, которая должна была завершиться в воскресенье празднованием Четвертого июля, особенно удивляло интересом Пандоры к мелочам. Она надеялась, что грядущее событие будет ее самой крупной личной победой и по-настоящему поддержит президента.

Пандора понимала, что создает проблемы для посольства. Они, конечно, заинтересуются, почему она так затянула рассылку приглашений и почему она сама надписывала адреса и отсылала приглашения, не поручив этого своей экономке, миссис Крастейкер, и Лорне Мэй Ходж, горничной. Пандоре придется кое-что предпринять, чтобы обезопасить себя от некоторых людей в посольстве, в частности от Джейн Вейл.

Пандора ни за что не позволит профессиональным дипломатам затевать игры вокруг ее приема. И она гораздо лучше, чем можно было предположить, разбиралась в том, как самостоятельно проворачивать дела в больших компаниях.

Она вынуждена была постичь все эти премудрости, став женой главы фирмы «Фулмер Сторз инк.», крупнейшей в США сети, объединявшей как специализированные, так и универсальные магазины. Отец ее мужа, председатель правления фирмы, считал сына круглым идиотом, и это мнение вскоре распространилось среди других руководителей компании. Потому-то Бад и не принимал участия в управлении ею. Амбициозная Пандора считала унизительным быть женой человека, которому не доверяют никаких дел. Впрочем, она сумела извлечь все, что можно, из их единственного преимущества – денег. Пандора заставила Бада внести значительную сумму на предвыборную кампанию республиканцев. Такую значительную, что, когда нынешний президент занял свое место в Овальном кабинете и захотел отплатить Фулмеру за щедрость и преданность, он всего лишь на несколько секунд замер, услышав цену.

– Только не Лондон!

– Да нет, все-таки Лондон.

Было заметно, как президент проглотил слюну.

– Господи, – только и сказал он, правда, довольно громко. Уже не первый раз в Овальном кабинете обращались к Богу, но, вероятно, никогда прежде не было так нужно его вмешательство.

«Да, – сказала себе Пандора, отворачиваясь от окна и вызывая звонком миссис Крастейкер, – мне придется найти способ утихомирить Джейн Вейл». И еще надо будет очень осторожно сообщить Баду о приеме в саду. Он терпеть не мог больших сборищ, где приходилось пожимать сотни незнакомых рук, тем более что никто из гостей не предлагал ему выпить. Назначенный послом, Бад не пил уже целый месяц. А большие приемы, как отлично знала Пандора, – искушение для алкоголиков.

Экономка открыла дверь ее спальни и вошла. Миссис Крастейкер сначала работала на семью отца Пандоры – на Морганов из Билокси, потом стала служить у Фулмеров в Нью-Йорке и Балтиморе. Она была высокой негритянкой, хотя и не такой высокой, как Бад Фулмер, но проворной, очень проворной для женщины шестидесяти семи лет от роду, и к тому же прабабушки.

– С до-обрым утро-ом, Бел, дорогая, – начала Пандора с билоксийским выговором. – Телефон вот-вот начнет звонить. Сделай так, дорогая, чтобы отвечали только ты, я или Лорна Мэй, но никто другой, ясно?

– И никто из посольства?

– Не стоит полагаться на них. Неужели ты им веришь?

– Дорогая, я не верю никому, кроме нас с тобой, – ответила миссис Крастейкер словами их старой шутки и добавила:

– А иногда я даже в тебе не очень уверена.

Женщины негромко рассмеялись.

* * *