Посоветуйтесь с Дживсом!

Один из главных жизненных уроков состоит в том, что в случае пикировки представительниц прекрасного пола мужчине следует по возможности удалиться и свернуться клубочком, имитируя тактику рассудительного опоссума, который в случае опасности прикидывается мертвым, а иногда, не ограничиваясь этим, надевает траурную повязку и подговаривает друзей, чтобы они причитали над его телом. Моя опрометчивая попытка сгладить конфликт привела к тому, что Пайк накинулась на меня, как раненая леопардиха.

– Ну! – крикнула она. – Мистер Вустер, вы собираетесь что-нибудь предпринять?

– Что я могу предпринять?

– Посмотрите, вон стоит дом. Думаю, даже вы способны пойти туда и позаимствовать канистру бензина.

Я действительно увидел дом, и в одном из окон первого этажа горел свет. Мне с моим тренированным умом нетрудно было догадаться, что в доме обитают налогоплательщики.

– Очень здравое и умное предложение, – сказал я чарующим голосом. – Для начала я немного посигналю, чтобы сообщить им о нашем присутствии, а потом сбегаю.

Я посигналил, и результат превзошел все ожидания. В окне немедленно возникла человеческая фигура. Она приветливо замахала руками. Чрезвычайно ободренный этими дружескими жестами, я поспешил к парадной двери и громко ударил в нее дверным молотком. Я надеялся, что выход из положения найден.

Однако на мой стук никто не откликнулся. Я поднял молоток, чтобы еще раз попытать счастья. Но тут дверь распахнулась и на пороге вырос верзила в очках. Лицо его выражало страдание. Видно, он испытывал тайные муки.

Разумеется, я ему сочувствовал, но у меня у самого было полно забот, поэтому я, минуя предисловия, сразу перешел к делу.

– Послушайте… – начал я.

Спутанные волосы парня стояли дыбом, и в этот момент он, как бы опасаясь, что они долго не продержатся в таком положении без посторонней помощи, запустил в них пятерню и для пущей надежности хорошенько их взъерошил. Только теперь я заметил в его очках угрожающий блеск.

– Это вы подняли тут адский шум?

– Э… да, – сказал я. – Я дал три гудка.

– Еще один гудок… только один, – парень говорил тихим, сдавленным голосом, – и я голыми руками разорву вас на куски. Жена ушла в гости, и я потратил несколько часов упорного труда, чтобы ребенок уснул. А тут являетесь вы и поднимаете шум. Какого черта вы сигналили?

– Э-э…

– Имейте в виду, – прошипел верзила, – еще один гудок, один-единственный звук, отдаленно наводящий на мысль о гудке, – и можете распрощаться с жизнью.

– Я только хотел попросить у вас бензина.

– А в ухо не хотите?

И закрыл дверь с деликатной осторожностью раба, отгоняющего мух от спящей Венеры.

Прекрасный пол почему-то всегда ополчается против потерпевшего поражение воина. Вернувшись к автомобилю, я не встретил теплого приема. Видимо, Бертрам оказался недостоин своих благородных предков-крестоносцев. Я пустил в ход свое обаяние, чтобы уладить дело миром, но вы догадываетесь, что из этого вышло. Если в холодный осенний вечер судьба забросила вас в пустыню, к тому же вы остались без обеда и, того гляди, останетесь без чая, то никакое обаяние не заменит вам чашки бодрящего напитка.

В общем, вскоре мне стало ужасно противно, и я, пробормотав, что иду искать помощь, вышел из автомобиля и пошел по направлению к Лейкенхэму. И вот, хотите – верьте, хотите – нет, не успел я пройти и полмили по этой забытой богом пустыне, как увидел свет фар.

Я остановился и закричал так, как никогда в жизни не кричал:

– Эй! Послушайте! Эй! Минутку! Эй! Секундочку!

Автомобиль подъехал и остановился.

– Берти, это ты? – сказал голос.

– Какое счастье! Бинго! Знаешь, у нас авария.

Бинго вышел из автомобиля.

– Дживс, – сказал он, – минут через пять трогайтесь потихоньку.

– Слушаюсь, сэр.

– Зачем нам идти пешком? – спросил я. – Какой смысл?

– Идем, старина, – сказал Бинго. – Только осторожно. Берти, я хочу кое в чем убедиться. Скажи, какая была обстановка, когда ты ушел? Накаленная?

– Немного.

– Ты заметил признаки начинающейся ссоры? Не собирается ли Рози расплеваться с этой Пайк?

– Да, в этом смысле наблюдается некоторое оживление.

– Давай подробности.

Я ему рассказал, что произошло. Он внимательно выслушал.

– Берти, – начал он, идя рядом со мной, – в жизни твоего старого друга наступил кризис, и ты тому свидетель. Может быть, это сидение в сломанном автомобиле поможет Рози понять то, что следовало понять уже давно, а именно: эта Пайк совершенно не пригодна к человеческому общению, ее следует бросить во тьму внешнюю, где плач и скрежет зубов[150]. Держать пари не стану, но чего в жизни не бывает. Лучше Рози нет на свете, но, как и все женщины, она раздражается, если что-то ей помешает выпить чаю в пять часов. А сегодня, оставшись без обеда… Тихо!

Он схватил меня за руку, и мы остановились. Мы боялись шелохнуться, сгорая от любопытства. До нас доносились голоса, и мы сразу поняли, что у дам идет разговор начистоту.