Поспорь на меня

Город неожиданно оказался слишком большим — или это дождь тормозил движение, создавая заторы даже на обычно спокойных перекрестках? Они давно уже проехали центр и направлялись на северную периферию, в которую зачем-то забрался Давыдов. Подальше от Кати, чтобы не пересечься с ней даже случайно в транспорте? Она очень хотела верить, что это неправильный ответ, но мысли — одна глупее другой — по-прежнему упрямо лезли в голову, отнимая последние силы и последнюю решимость. Скорей же, скорей, пожалуйста! Пока не случилось еще каких-нибудь неприятностей. И пока Катя еще верила в себя хоть немного.

Наконец отец завернул в какой-то двор и подъехал к промокшему серому зданию, в торце которого спрятался неприметный магазин со столь же неприметным названием «Worldof games». Катя даже подскочила на сиденье и вцепилась руками в его обивку, глядя в темные стекла умоляющим взглядом. Ну конечно, конечно, следовало сразу догадаться, что Ромка, даже бросив университет, постарается быть поближе к своей мечте. Он же браслет завязал, пообещав себе стать айтишником, не мог же нарушить слово.

Катя потерла собственное запястье, где со вчерашнего дня был накрепко завязан оранжевый браслет с весьма самонадеянным обещанием. Но Ромка же не отступал перед трудностями, и она не имеет права. Да и не сможет она теперь отступить, когда он наконец снова так близко и нужно лишь толкнуть дверь и переступить порог…

— Пойдем? — голос отца заставил Катю вздрогнуть и перевести на него потерянный взгляд. Потом она замотала головой и снова стиснула кулаки.

— Можно я одна, пап? Мне… надо одной поговорить с Ромкой… Это недолго…

Он понимающе улыбнулся и достал из бардачка какой-то конверт. Протянул его Кате.

— Передай Роману. Это мои извинения. Впрочем, если понадобится звуковое сопровождение…

Катя недоуменно хлопнула глазами. А она думала, отец понял Ромку.

— Он не возьмет денег, пап! Только не Ромка!

— Это не деньги, — по-доброму усмехнулся отец и, раскрыв конверт, предложил Кате заглянуть внутрь. — Билеты на хоккейный финал. Думаю, от такого даже твой Давыдов не откажется.

Катя заулыбалась, благодарная за понимание, и быстро обняла отца за шею. Потом сунула конверт в сумочку, зажмурилась на секунду и вышла из машины. Капюшона у нее не было, как и зонтика, и лучшее, что Катя могла сейчас сделать, это немедленно забежать в Ромкин магазинчик, но не вовремя нахлынувшая робость остановила под деревом, закрывающим обзор из витрин. Катя глубоко вздохнула и обхватила себя руками, стараясь успокоиться.

Да, Ромка может выгнать. Да, он имеет такое право и Катя слова не скажет против. Да, после этого все будет явно, а Катя даже не придумала, как ей начать столь важный разговор. Как будто времени не было! И как будто не сейчас решалась ее судьба.

Отец в машине нетерпеливо развел руками и показал на дверь. Конечно, это очень по-мужски — решать дело кавалерийским наскоком. Но Катя не была кавалеристом. И гусаром не была тоже. Даже возлюбленной гусара.

И не желала, чтобы ей руководили.

Она снова открыла дверцу машины и умоляюще сложила брови.

— Уезжай. Пожалуйста. Я справлюсь сама. Я должна справиться сама.

Отец было нахмурился, явно не приветствуя эту идею, и даже открыл с недовольным видом рот, однако следом вдруг усмехнулся.

— В соседнем дворе подожду, — сказал он. — Но в ответ ты пообещаешь позвонить мне, если потребуется помощь. Любая помощь, Катюш! Я должен знать, что с тобой все в порядке!

Забавно, еще пару часов назад Катя сочла бы эти слова посягательством на свою свободу, а сейчас увидела в них лишь отцовскую заботу. И со всей искренностью дала просимое им слово. Если Ромка не захочет ее знать…

Нет, хватит, хватит пессимистических прогнозов! И так уже довела себя до того, что руки дрожат и губы дрожат тоже. Не хватало еще, чтобы Ромка из жалости пустил ее внутрь, а потом постеснялся отправить в дождь. Не это ей было нужно. Она хотела его любви. Она умирала в этом желании.

Отцовская «тойота» наконец скрылась за поворотом, и Катя, на секунду прижавшись к мокрому стволу спиной, сделала решительный шаг к такому же мокрому крыльцу. И тут же отпрянула: закрываясь курткой от дождя, внутрь вбежал какой-то человек. Катя даже кулаком по коре стукнула, рассердившись и на него, и на себя. Нет, сейчас нельзя, она же даже отца отправила, чтобы никто не помешал им с Ромкой поговорить. Значит, снова придется ждать. И ругать себя за то, что упустила момент.

Катя прижалась боком к дереву, буравя взглядом дверь и призывая несвоевременного покупателя поскорее свалить из магазина. Но тот, очевидно, не торопился обратно в дождь, не подозревая, что каждая украденная у Кати минута сгущает над его головой куда более темные тучи, чем те, что закрывали собой апрельское небо. Небо, не переставая, плакало, медленно, но верно превращая Катю Сорокину в мокрую курицу, а заветная дверь все не открывалась, словно мстя за первую нерешительность.