Посрамитель шайтана

Хорошенько пошарив везде, где можно, соучастники наскребли в общей сумме что-то около двадцати трёх таньга. То есть деньги были и ещё, но хранились в хурджинах Рабиновича, что приравнивалось гарантией к сейфу в швейцарском банке…

– Брос-сте их на пес-сок!

– Легко. – Монетки упали за черту змеиного оцепления.

Гельджами-Гюрьза рассмеялась, взяла одну таньга тонкими пальчиками, повертела и бросила обратно:

– Это вс-с-сего лишь с-серебро, зачем оно мне в пус-стыне?

– Вах, уважаемая и досточтимая хозяйка дивного источника, но, быть может, ты желаешь развлечься?

– Развлечьс-с-ся… – с сомнением покривила губки девушка с хвостом.

– О да! Я знаю сотню сказок и две сотни поучительных историй, мой друг говорит, что я – герой народных легенд и анекдотов.

– Нет, я долго с-скучала без лас-ски. Пус-сть твой с-смелый друг покажет мне с-свою с-с-страсть…

– Братан, на что эта подколодная намекает?! – изменившись в лице, уточнил Оболенский. – В смысле я догадываюсь, но хочу убедиться в обратном…

– А что в этом такого, Лёва-джан? – делано вскинул бровки домулло. – Ты у нас любимец женщин, тебе и мотыга в руки, иди – вспахивай её ниву!

– Ага, ты первый пил, ты и иди…

– Я первый?! Значит, как к луноликой вдове вампиров, так сразу первый (и единственный!) – это ты! А как к восхитительнейшей в красоте и бесконечно желанной в изяществе форм госпоже Гельджами – так это сразу я?!

– А кто ещё?! – окончательно встал на дыбы Багдадский вор. – Не буду я её ласкать, пусть они хоть всем стадом меня покусают!

– Учти, о невежественный, если укусит хоть одна – я у тебя яд отсасывать не буду.

– И не надо! Не надо вообще у меня ничего… – На секунду Лев сбился и покраснел. Поняв по его пурпурной физиономии, о чём он только что подумал, Ходжа едва удержался, чтоб не отвесить другу подзатыльник за такие предположения.

– Я ему не нравлюс-с-сь? – нехорошо улыбнулась дева пустыни.

– Очень нравитесь, блистательнейшая! Но, видите ли, у этого сына греха есть одна ма-а-ленькая, но такая важная проблема. Мужчины поймут, женщины посочувствуют, а детям рано такое знать…

– Короче, я полный импотент! – громогласно объявил Лев Оболенский, стараясь, чтоб его услышала каждая кобра в радиусе как минимум двух километров.

– Жаль… а что с-скажет твоё с-сердце?

– Я уплачу за нас обоих, – вежливо поклонился Насреддин.

По знаку своей властительницы змеи разомкнули кольцо, давая возможность одному мужчине отвалить по-хорошему, а другому проявить себя.

– Ходжуля, вообще-то сверху и до «сам понимаешь…» она девчонка просто высший класс! Есть куда поцеловать и за что подержаться, но ниже… – трагическим шёпотом успел выдохнуть знаток «ляфамок», когда бывший визирь скорбно обнял его на прощанье.

– Он вернётс-ся через час-с. А ты с-ступай не оглядываяс-сь…

– Я буду ждать вон за тем большим барханом, прямо по курсу. Если уж совсем… ну никак, потому что некуда… зови – поплачем вместе!

Лев честно дошёл до бархана и, перевалив за него, плюхнулся задом на обжигающий песок, как грешник на сковородку…

Солнце сияло в зените. Где-то далеко, с левой руки, виднелись колыхающиеся в знойном мареве крыши какого-то строения. На душе скребли чёрные кошки, общую неустроенность окончательно добивал тот факт, что ныне он остался в пустыне один, сдав верного друга и проверенного товарища на откуп малознакомой озабоченной змеюке. Перед глазами стоял мученический образ Ходжи, задыхающегося в неароматных чешуйчатых кольцах Гельджами-Гюрьзы…

Наверное, в целом он всё-таки выдержал где-то около часа, потом поднялся, матюгнулся и взбежал на вершину бархана, полный решимости во что бы то ни стало идти на выручку домулло… Который неспешным шагом шёл ему навстречу и довольное лицо его сияло, как у мартовского кота!

– Ты… жив?!

– Ес-стес-ственно, – подражая кобре, просвистел Насреддин.

– Но как?! Она тебя просто отпустила?

– Не просто, а в благодарность за понимание, нежность, любовь и умение возлежать по-абиссински, с ласками на песке, не допуская перегрева на солнце ни одного бока, ибо красивый загар должен быть равномерным…

После таких откровений Оболенский первым делом подумал, что его друг тронулся и не слегка… Ходжа поспешил увести его обратно за бархан и, поискав взглядом, ткнул пальцем влево:

– Ага, добрейшая Гельджами так и сказала, что там есть человеческое жильё, где мы получим ужин и кров – приют для слепых чтецов Корана. Пойдём, уважаемый, у меня сегодня был хороший день!

– Но…

– Вай мэ! – Герой народных анекдотов чуть устало улыбнулся, а в глазах его ещё отсвечивали огоньки недавнего пыла. – Ты не знаешь самых известных сказок, девушка-змея остаётся таковой лишь до первого поцелуя. Потом у неё исчезает хвост, появляются ноги и… всё что надо! Но это не повод смотреть на неё косо, ибо так она испытывает путников, награждая любовью лишь избранных мужчин. Тех, кто способен под внешним уродством разглядеть истинную красоту и возжечь божественный жар страсти!

– Ты знал… – обомлел Лев. – Ты знал! И знаешь, кто ты после этого?!