Посреди земли

— Да тут любой дойдет, стоит ему только вроде меня изо дня в день поездить в битком набитом трамвае да пожить в однокомнатной квартире того типового проекта, когда ты чихнешь, а сосед тебе доброго здоровья желает… В учреждении нас куда больше изматывают всякие дрязги, чем сама работа, потому что и там, как и повсюду, нас, людей, больше, чем нужно… Взять, к примеру, хотя бы меня. По моим подсчетам, я вот уже три недели ни на минуту не оставался наедине с самим собой. А знаете ли вы, когда я в последний раз видел живую белку? Восемь лет назад, в пятницу, утром, помню час — без четверти десять. И у меня есть все основания предположить, что мои сограждане и наши уважаемые кинозрители находятся не в лучшем положении.

— Вы глубоко правы! — воскликнул репортер. — А как по-вашему, нельзя ли тут чем-то помочь? Может, стоит обратить внимание правительства?

— Напрасный труд, — сказал Мечери. — Дело в том, что министров сейчас тоже слишком много и каждый занят своим делом.

— Так не лучше ли обратиться в какую-нибудь авторитетную международную организацию?

— Боже упаси, — возразил Мечери. — Как известно, не только людей, но и стран теперь стало в избытке, и они предпочитают конфликтовать между собой, вместо того, чтобы жить в мире. Нет, человеческую жизнь можно изменить только радикальными средствами.

— Как вы полагаете, что это за средства, уважаемый товарищ Мечери?

— Трудно сказать так, сразу, я мог бы разве что внести скромное предложение, но, конечно, если мое время не истекло.

— Проблема настолько важна, что тут никакого времени не жалко. В крайнем случае, можно будет немного сократить передачу о финальной встрече на кубок Дэвиса. Итак, какими средствами, по-вашему, можно изменить людей?

— По моему скромному разумению, следует менять не самих людей, а устоявшиеся представления о людях. Почему мы непременно должны исходить из суждения, будто бы все люди эгоистичны, лживы, равнодушны?

— Да потому, что двадцатый век провозглашен всеми философами как период отчуждения.

— Глубочайшее заблуждение! — воскликнул Мечери. — Напротив, наша эпоха — эпоха взаимного доверия, а никак не равнодушия.

— Смелое утверждение, товарищ Мечери! И вы, что же, можете доказать свою правоту?

— Конечно, могу.

— Вам потребуется много времени?

— Нисколько не потребуется, потому что за меня говорят сами факты, а факты эти известны и нашим уважаемым кинозрителям. В нашей повседневной жизни люди верят друг другу, как некогда верили, скажем, в божественное провидение. Больной доверяет своему врачу, отправитель письма — почтальону, любитель сосисок полагается на добросовестность работников мясной промышленности, пассажир метро, ступая на эскалатор, слепо верит технику-строителю. Или вот вам наглядный пример! Видите, перед нами мелькнул автобус, десятки пассажиров этого автобуса вверили свои жизни одному человеку — шоферу. Ну, а тот, кто летит в Прагу или, скажем, в космос? Ведь такой человек восходит на доподлинную пирамиду доверия, именно доверия, а уж никак не равнодушия!

— Товарищ Мечери! По-моему, ваш гимн доверию звучит чересчур высокопарно.

— Не могу с вами согласиться! Разве вы обнюхиваете сосиску, прежде чем отправить ее в рот?

— Нет, ваша правда, не нюхаю.

— Вот видите! И я тоже не обнюхиваю. Точно так же и во всем, что мы едим, пьем или так или иначе потребляем для своих повседневных нужд, заложена добрая воля сотен и тысяч людей. Вдоль шоссейных дорог мира миллионы автомобилистов смело мчатся по правой стороне проезжей части в абсолютной уверенности, что каждая встречная машина также будет держаться правой стороны. Степень доверия пропорциональна количеству людей; иными словами, чем больше нас будет, тем более мы станем доверять друг другу.

— Я потрясен, товарищ Мечери… И не только я, взгляните на десятки и сотни людей вокруг! Они ловят каждое ваше слово.

— А ведь я просто поделился своими скромными наблюдениями.

— Из таких вот скромных наблюдений и складывается народная мудрость. Хотя, не скрою, стоит только хорошенько продумать ваш ход мысли, как возникает некоторое сомнение. Верно ли я вас понял, товарищ Мечери? То обстоятельство, что нас, людей, так много, является не только первопричиной всех отрицательных сторон жизни, но и первоосновой всякого блага?

— Да, именно это я и утверждаю.

— Но ведь в вашем утверждении содержится явное противоречие.

— В самом деле? Но ведь и человеческое общество невозможно перенести в бесконфликтную ситуацию как бы по мановению волшебной палочки.

— Ваше предложение?

— По моему скромному мнению, тут можно помочь более частым проведением декады киноискусства.

— И это могло бы способствовать решению всех мировых проблем и насущных забот?

— Несомненно. Ведь, скажем, если я впервые в жизни получил возможность высказаться перед широкой публикой, то этим я обязан именно декаде киноискусства. А разве мало еще на свете людей, которые этой ночью просто спят, потому что никого не интересует их мнение? По-моему, это неправильно.