Посреди жизни

Сперва Славек увидел полисмена у своих дверей. Страж порядка сообщил, что его коллегам в Рединге позвонила полиция Дувра. Туда доставили старушку, задержанную в порту и не говорившую по-английски. Единственным удостоверением ее личности был клочок бумаги с именем и адресом Славека. Это была его мама.

На следующий день полиция доставила миссис Ратцки в дом сына. Оба были потрясены. Мать прильнула к сыну и заплакала от счастья, благословляя его именем Иисуса Христа, Девы Марии и всех святых на небесах. «Ты – единственный сын, оставшийся у меня! Мой младшенький, самый прекрасный сыночек, мой лебедь, моя надежда! Я так хотела увидеть тебя еще раз хоть одним глазком! Теперь я умру счастливой!» И она снова благословила его.

– Ты не умираешь. Ты же не больна! – запротестовал Славек.

– Не больна. Но я стара и вижу фигуру Смерти. Это жнец. Я слышу свист его косы – он срезает старую траву, чтобы могла пробиться новая. Так жизнь устроена. Теперь я нашла покой, я довольна и прошу у Господа только мирной смерти под кровом моего любимого сына.

Через четыре дня у миссис Ратцки внезапно возник заворот кишок. По непонятной причине у нее перекрутилась петля кишечника – спасти в таких случаях может только немедленное медицинское вмешательство.

Утром того дня Славек проснулся раньше всех. Он вошел в гостиную, где на диванчике спала его мама, и увидел ее скорчившейся от боли. Она наклонялась вперед, стонала и раскачивалась, схватившись за живот. Когда он зашел, она подняла на него глаза – лицо было серым и осунувшимся, глаза потускнели. Он подбежал к ней и обнял.

– Сыночек, дорогой, эта ночь была такой долгой… Слава богу, утро привело ко мне Славека!

Славек перепугался, сбежал по лестнице и позвал Карен:

– Скорее! Тут что-то ужасное происходит!

Миссис Ратцки продолжала:

– Я должна благословить твоих жену и детей, прежде чем уйду…

Карен вызвала доктора. Обследовать миссис Ратцки было трудно, она вся была напряжена и почти не могла двигаться. Но врач не мог не заметить жара, пота, учащенного пульса и сильной боли.

– Я сделаю угол морфина, и пусть скорая доставит ее в больницу.

Шел 1953 год, и мне было восемнадцать лет. Это был первый год, когда я училась на медсестру в Королевской больнице Беркшира в Рединге. И как раз туда поступила миссис Ратцки. Нам велели приготовиться к приему женщины с кишечной непроходимостью неизвестного происхождения – возможно, с перфорацией и перитонитом. Старшая по палате приказала одной из медсестер взять меня с собой и объяснить, как подготовить пациентку к срочному исследованию брюшной полости.

Мы приготовили кровать, операционную каталку, поднос для лекарств и инфузионных растворов, инструменты, еще каталку для зондирования желудка и аспирации, капельницу для глюкозы и физраствора. Пациентку доставили, ей тут же измерили температуру (она была высокой) и давление (ниже нормы). Пульс был учащенным, но слабым, а кожа – бледной и покрытой потом. Рот и язык у женщины пересохли, глаза потускнели, она была погружена в глубокий сон и дышала медленно: шесть – восемь вдохов в минуту. Очевидно, это был шок. Мне велели ее раздеть.

Славек стоял рядом, и штатная медсестра попыталась расспросить его, чтобы собрать анамнез. Однако Славек не знал даже возраста своей матери – то ли семьдесят пять, то ли восемьдесят. Он рассказал нам, что она была малообразованной простой женщиной, крестьянкой, работала в поле с семи лет, вышла замуж и родила девятерых детей – да, наверное, девятерых. Случались ли у нее выкидыши? Да кто ж знает. Болела ли она когда-нибудь? Вроде нет, она ничего об этом не говорила. Операции? Тоже вроде нет. Муж? Так он умер много лет назад.

А в этом время я снимала с миссис Ратцки все ее черные одежды, обнажая изможденное тело. Медсестра задумалась и сказала:

– Такое впечатление, что она голодала всю жизнь. Откуда она вообще здесь?

Тогда-то Славек и рассказал нам невероятную историю ее одиночного похода через всю Европу в Англию. Медсестра продолжала записывать:

– Поразительно! Трудно поверить, однако она здесь – значит, добралась все-таки. Но зачем?

Славек едва сдерживал слезы, его голос дрожал:

– Мама сказала моей сестре Ольге, что скоро умрет, но перед смертью хочет меня повидать.

– Выходит, это ее предсмертное желание?

– Выходит, так. Она сказала, что теперь счастлива и может спокойно умереть.

Наша медсестра была доброй и оптимистичной.

– Не бойтесь. Ваша мама попала в хорошее место. Это лечится. Вот увидите, она скоро поправится.

– Спасибо! Вы так добры!

Прибыл хирург-практикант, совсем молодой, лет двадцати четырех, – это была его первая самостоятельная операция. Он, как и я, нервничал и не решался начать. Он послушал легкие, еще раз проверил работу сердца, заглянул миссис Ратцки в глаза, уши и горло, проверил рефлексы, взял кровь для проверки на совместимость, установил капельницу с глюкозой и физраствором, подготовил аппарат для отсасывания содержимого желудка… но зонд пока еще не вводил. Потом снова ощупал твердый и вздутый живот и приложил стетоскоп, чтобы послушать перистальтику.