Посреди жизни

Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь.

Евангелие от Иоанна 21:18

Хроническая сердечная недостаточность

Шел 1968 год, и я была ночной медсестрой в маленькой провинциальной больнице. Я вошла в палату, и там был он – доктор Конрад Хайем. Мы сразу узнали друг друга, хотя прошло уже много лет с той ночи в лондонском Попларе, когда мы расстались. Конечно, мы оба изменились. Я была замужней женщиной за тридцать с двумя детьми. А он? Ну, он изменился очень сильно. Сейчас он выглядел очень слабым, когда сидел на больничной койке, тяжело дыша. Кожа вокруг носа и губ приобрела синеватый оттенок, а в глазах застыла тревога. После дневной суеты в палате было тихо и спокойно. Лампа горела только над кроватью немощного старика, страдавшего застойной сердечной недостаточностью. Я подошла к нему, села на край кровати и протянула ему руку. Он сжал ее, и по морщинкам в углах его глаз я поняла, как ему приятно.

– Дженни Ли, – прошептал он. – После стольких лет… Я не забыл тебя. Как я мог? А теперь ты приходишь ко мне, когда я умираю. Я так рад тебя видеть, так рад. Какой счастливый случай.

Он умиротворенно вздохнул и еще раз сжал мою руку, совсем слабо.

– Счастливый случай, – повторил он, поднял глаза и снова улыбнулся.

Ему было трудно говорить, и от напряжения у него перехватило дыхание. Он откинулся на подушки, неглубоко и часто дыша, его ноздри расширились в попытке вдохнуть больше воздуха. Рядом с его кроватью стоял кислородный баллон, я открыла кран и приложила маску к его лицу. Несколько минут он вдыхал живительный газ, а затем убрал маску. Я поправила ему подушки, он откинулся назад и закрыл глаза. Я прошептала:

– Я должна обойти палаты и посмотреть, как дела у других пациентов, но я вернусь, будьте уверены.

Он кивнул, улыбнулся и похлопал меня по руке.

– Дженни Ли, – прошептал он, – счастливый случай.

* * *

Больница – прекрасное место для работы по ночам. На местах раз в десять меньше сотрудников, чем днем. Никаких тебе регулярных госпитализаций или выписок, никаких плановых операций, никаких перемещений пациентов в специальные лечебные отделения, мало телефонных звонков. Все спокойно. Конечно, я имею в виду общие палаты, а не отделения экстренной помощи для жертв несчастных случаев и чрезвычайных ситуаций, где день сливается с ночью, а ночь обычно еще беспокойнее, чем день.

Я тихо обошла больницу. Нужно было принять ночные отчеты от всех дежурных медсестер, иногда проконтролировать состояние пациента, проверить лекарство, скорректировать то или иное назначение, а также мысленно отметить все, что нужно проверить на следующем ночном обходе. Но затем я вернулась в мужское отделение, пошла в кабинет и открыла историю болезни доктора Хайема. Его диагноз был «застойная сердечная недостаточность». Длительный диабет, от которого я его лечила много лет назад, в конце концов вызвал атеросклероз («атеро» переводится с греческого как «кашица»). Как мог бы сказать водопроводчик: «Ваше центральное отопление не работает, потому что все трубы изнутри заросли». То же самое происходит с кровообращением при атеросклерозе. Артерии забиваются, и сердце, наш центральный насос, слабеет и не может работать как надо.

Я прервала чтение, чтобы поразмыслить над тем, что я знала о прошлой жизни доктора Хайема, о его моральной силе, страданиях, душевной тоске, о его сердечной муке из-за гибели жены и детей в нацистских концлагерях. «Сердечная мука» – может ли сердце мучиться, или это просто насос, нужный для циркуляции крови и кислорода по всему телу? Что такое человек – всего лишь совокупность реакций на химические и биологические стимулы или нечто большее? Узнаем ли мы это когда-нибудь? Может быть, это и к лучшему, что мы никогда не узна́ем наверняка.

Я продолжала читать. У доктора Хайема было несколько предвестников – приступов стенокардии. Ощущения как при спазме: болезненно, но не смертельно. В течение многих лет он вдыхал пары амилнитрита и принимал дигиталис, очень старое средство из экстракта наперстянки, которую выращивали еще средневековые монахи. Но атеросклероз вызывал затруднение кровотока, работа сердца ухудшалась, и возникли другие проблемы.

Кислород – основа жизни. Если каждая клетка нашего тела не будет получать достаточно кислорода, она умрет. А у доктора Хайема последние несколько лет ухудшалось кровоснабжение всех органов. Легкие, почки, печень, поджелудочная железа – все стало функционировать хуже. Вот к чему приводит застойная сердечная недостаточность.