Посредник

Мне снова повезло с псалмами: в прошлое воскресенье читали сорок четыре стиха, в это — сорок три, то есть на семь меньше критического числа. Провидение явно было на моей стороне. К тому же на сей раз обойдется без литании — опять хорошо. Меньше чем когда-либо я был настроен раскаиваться в своих грехах, да и остальным раскаиваться ни к чему. Я не видел во вселенной ни малейшего изъяна, и христианство раздражало меня своим нытьем — я перестал слушать его жалобы и сосредоточился на анналах семейства Тримингемов, увековеченного в стене трансепта. Сейчас оно меня особенно интересовало: ведь скоро в его ряды примут Мариан. Она будет виконтессой, сказал Маркус; тут я впервые заметил, что на надгробных плитах упомянуты и жены: раньше семейное древо Тримингемов представлялось мне состоящим сплошь из мужских ветвей. Правда, слово «виконтесса» нигде не упоминалось: «Его жена Каролин», «Его жена Мабелль» — что за напыщенность, почему не просто Мейбл? Но имя тут же стало красивым и аристократическим — такова была магическая сила Тримингемов. «Его жена Мариан»... — но я тут же прогнал эту мысль, потому что для меня оба они были бессмертны. Бессмертны — какое волшебное слово! Фантазии мои заискрились с новой силой. Кто сказал, что род Тримингемов должен вымереть? С растущим возбуждением я стал прикидывать, в каком веке явится на свет девяносто девятый, сотый виконт. Мысль о родовой линии, простирающейся сквозь века, глубоко взволновала меня. Нет, в цепи все-таки был разрыв — где надгробье пятого виконта? Мозг восстал против этого пропуска и попытался как-то объяснить его. Наверное, недостающая табличка замурована где-то в другой части здания. Возвышенные мысли вернулись ко мне. Торжественная атмосфера церкви подчеркивала значимость земной славы; в мистическом союзе генеалогии и арифметики отражался бег времени.

Лорд Тримингем снова вышел из церкви последним. Я думал, его будет ждать Мариан, но она ушла, и вместо нее остался я. Робеть перед ним я почти перестал, и мне хотелось думать, что все мои слова и поступки исходят от меня самого. Но я не собирался с места в карьер говорить на тему, которая волновала меня больше всего.

— Привет, Меркурий, — сказал он.

— Может быть, нужно что-то передать? — спросил я, тактично (я был этим горд) не называя имя получателя.

— Нет, спасибо, — откликнулся он, и я заметил довольные нотки в его голосе. — Это очень любезно с твоей стороны, но, боюсь, в ближайшее время ничего такого не потребуется.

С кончика моего языка был готов сорваться вопрос: а почему? Однако я решил, что и сам знаю, и спросил уже куда менее тактично:

— На этот раз она молитвенник не оставила?

— Нет, но ты когда-нибудь видел такую легкомысленную девушку? — Он произнес это так, будто легкомыслием следует гордиться, и подобных девушек я не раз встречал.

Я ответил, что нет, а потом, в надежде разговорить его, а может, и выудить комплимент в свой адрес, добавил:

— Здорово она играет на фортепьяно, правда?

— Да, а ты здорово поешь, правда? — Он немедленно клюнул на удочку.

В восторге от того, что моя уловка удалась, я немножко попрыгал козлом, потом безо всякой натуги спросил:

— А почему нет пятого виконта?

— Нет пятого виконта? — эхом повторил он. — В каком смысле? Пятых виконтов полным-полно.

— Да я имею в виду не вообще, — беззаботно возразил я: пусть не думает, что я ничего не смыслю в родословных и званиях. — А в церкви. Там нет пятого виконта вашего рода, пятого лорда Тримингема.

— А-а, понял, — ответил он. — Как это я сразу не догадался? Просто забыл, под каким он шел номером. Но быть-то он был. — Лорд Тримингем замолчал.

— Почему же его нет в церкви? — не отступал я.

— Видишь ли, — проговорил лорд Тримингем. — Это весьма печальная история. Его убили.

— Вот оно что! — У меня от удовольствия даже мурашки забегали по телу: на такое я и не рассчитывал. — Наверное, на поле боя? — Я вспомнил, что многие виконты служили в армии.

— Нет, — ответил он. — Не на поле боя.

— Несчастный случай? — предположил я. — Сорвался с горы или спасал кому-то жизнь?

— Да нет, — сказал он. — Несчастным случаем это не назовешь.

Я видел, что рассказывать он не хочет, и неделю назад я бы немедленно отстал. Но сейчас, на гребне волны, я решил — не стоит стесняться.

— Как же тогда он умер?

— Если тебе очень хочется знать, — произнес лорд Тримингем, — его убили на дуэли.

— Ой, как интересно! — вскричал я. И он еще хотел скрыть от меня историю своего предка, самого интересного из всех Тримингемов! — А почему он дрался на дуэли? Чтобы защитить свою честь?

— Что ж, можно сказать и так, — согласился лорд Тримингем.

— Его кто-то оскорбил? Ну, назвал трусом или лжецом? На самом деле он таким, конечно, не был, — поспешно добавил я — вдруг лорд Тримингем подумает, что и я присоединяюсь к этому оскорбительному мнению.

— Нет, никто его не оскорблял, — ответил лорд Тримингем. — Он дрался на дуэли не из-за себя.

— Из-за кого же?

— Из-за дамы. Его жены.