Посредник

— Вы обратили внимание на то, с каким чувством превосходства Белли обращается со всеми остальными? Ведет он себя так, будто относится совсем к иной, более высокой касте. — Журналист вспоминал поведение всех действующих лиц в Салоне, словно набрасывал с них портреты для будущих статей в газете. — А этот Ланси — что за противоречивые чувства его обуревают! У него ведь явный комплекс неполноценности. Сказал нам, что он — второй человек в этом фонде, а вел себя, словно он там на самом деле чуть ли не двадцатый или двухтысячный. Припомните, как ему неприятно было признаться перед нами, что не причастен к исследованиям по растительному маслу и может даже не находиться в курсе достигнутых в них результатов.

— Да. Он даже скорее предпочел бы, чтобы мы заподозрили его в участии в этой грязной афере, нежели честно признать, что он вне игры в этом деле. Совершенно ясно, что самые важные исследования курирует только Белли, причем один, и это выводит из себя Ланси. — Глаза Салинаса сузились — он вызывал в памяти все подробности разговоров, которые они вели сегодня с ученым.

— И нам остается лишь пожалеть, что так обстоят дела, — воскликнул Алекс, — потому что Ланси мог бы навести нас на след. По крайней мере, он хоть готов был с нами разговаривать. А этот Белли... Этого типа ничем не прошибешь. Обратите внимание: он ни разу к нам и не обратился, хотя наверняка знал, зачем мы туда прибыли.

— Ты прав, Алекс. — Кармина согласно кивнула головой. — Из Белли мы ничего не вытянем, он нас даже и не примет. Это — настоящий диктатор, маленький деспот. Я обратила внимание на одну маленькую, но очень показательную деталь. Хотя несколько ученых, работающих в фонде, имеют докторские степени по химии или техническим наукам, доктором там называют одного лишь Белли. Другие как будто не осмеливаются пользоваться этим титулом. И я убеждена, что именно Белли ввел там такие нравы — это позволяет ему выделяться среди остальных, отчетливей обозначить дистанцию, которая его от них отделяет.

— И еще одна деталь не вписывается в общую картину. — Лицо Салинаса напряглось, нижняя губа немного выдвинулась вперед, а короткие волосы на макушке будто взъерошились. — Откуда у Белли деньги на сильные наркотики? Вы представляете себе, сколько стоит каждая его доза?.. Даже при том, что у него большой оклад, никаких законных денег не хватит на такую роскошь?

— Да, вот тебе еще один темный пункт в нашем расследовании! — подытожил Алекс.

— И, в таком случае, можно объяснить, почему Белли втянулся в эти темные дела... Ему позарез нужны деньги, чтобы покупать наркотики, без которых он существовать не может. — Адвокат снова говорил, едва разжимая губы.

— Интересное предположение, — весело сказал журналист.

— В любом случае это всего-навсего догадки, — ответил Салинас, но у него было предчувствие, что они приблизились к самой главной загадке.

Барселона

Четверг, 4 февраля

Фонтильяс внимательно изучал меню, выбирая в нем самые дорогие блюда. В этот момент он представлял свою фирму и хотел выглядеть в самом выгодном свете перед своим клиентом, пожалуй, наиболее важным и богатым клиентом, с которым имела дело его компания. Через Салу ежегодно реализовывалось более чем на пятьсот миллионов продуктов, производимых фирмой, в которой Фонтильяс пытался, хотя и безуспешно, играть роль первой скрипки — безуспешно, потому, что каталонская семья, вложившая деньги в фирму, используя его в качестве администратора, все же обладала всей полнотой власти, контролировала каждый шаг директора.

Фонтильяс и Сала сидели в одном из тех ресторанов, где обычно назначают встречи крупные дельцы. Как и во всех заведениях такого рода, еда здесь была более чем посредственной, и это пытались компенсировать непомерным вниманием обслуги к клиентам — каждое их желание стремились упредить настолько, что это было уже совсем нелепым. Мебель в зале была пышной, в стиле барокко, подобранная с весьма сомнительным вкусом, хотя, надо признать, кресла были очень удобными, с широкими обшитыми бархатом подлокотниками — в них удобно было посидеть после обеда, беседуя о делах, с рюмкой или бокалом в руках.

Сидя напротив Фонтильяса, Сала предвкушал предстоящий обед, рассеянно проглядывая меню: он соглашался со всеми предложениями Фонтильяса по поводу блюд и лишь посматривал затем на цены, чтобы убедиться: его контрагенты действительно не скупятся ни на какие расходы. Но именно такие указания и получил Фонтильяс от хозяев, чувствовавший себя сейчас чуть ли не дипломатом и преисполненный желания любой ценой ублаготворить посредника.

Странная создалась ситуация: два человека, в равной мере в глубине души страдавшие комплексом неполноценности, сидели друг против друга, всем своим видом стремясь показать, что ими движут совершенно противоположные чувства: апломба и уверенности в себе.