Посредник

Бённетт Хэпгуд не пользовался в сенате большой известностью. Ввиду важности вопроса на заседание явилось гораздо больше народу, чем ожидалось. От сенатора из Оклахомы сенсационных сообщений не ожидалось. И, как выяснилось, напрасно. После традиционных слов соболезнования президенту сенатор гневно осудил злоумышленников и выразил желание, чтобы таковые были возможно скорее привлечены к ответу. Далее он умолк, словно собираясь с мыслями. Для продолжения речи требовалось набраться решимости.

Сенатор понимал, что рискует — и рискует серьезно. Доказательствами он не располагал. Если полученные им сведения неверны, то в глазах собратьев-политиков ему суждено навсегда остаться пустословом, чьим громким заявлениям грош цена. Выбора, впрочем, не было… Иначе свежая, столь мощная финансовая поддержка тотчас же будет прекращена.

— Не исключено, однако, что в поисках того, кто совершил это злодейское преступление, нам вовсе не надо далеко ходить.

Приглушенный шум в зале мгновенно затих. Собравшиеся было уйти вернулись на свои места.

— Мне хотелось бы задать только один вопрос. Возможно ли опровергнуть тот факт, что бомба, ставшая причиной гибели единственного сына президента, была сконструирована, изготовлена и собрана руками советских специалистов? И разве не из России она была доставлена?

Сенатор, в силу врожденной страсти к демагогии, мог бы разглагольствовать еще и еще, но повергнутая в замешательство аудитория взорвалась негодующими возгласами. Через десять минут брошенное сенатором обвинение облетело всю Америку. На протяжении двух часов прижатая к стенке администрация пыталась уйти от прямого ответа. Потом ей пришлось подтвердить суть сделанного доктором Барнардом вывода.

К вечеру смутная, беспредметная ненависть обрела цель. Образ врага предстал как нельзя более ясным. Копившееся в воздухе напряжение разразилось настоящей грозой. Разъяренные толпы ньюйоркцев разгромили контору Аэрофлота на Пятой авеню, 630, прежде чем полиция успела оцепить здание. Охваченные паникой советские чиновники пытались укрыться на верхних этажах, но встретили там отпор со стороны обслуживающего персонала. В итоге им пришлось эвакуироваться из подожженного здания при содействии прибывших на место инцидента пожарных команд.

Полиция с трудом сумела защитить от натиска толпы советскую миссию в ООН. Оттесняя разгневанных сограждан, полицейские втайне разделяли их чувства.

В Вашингтоне происходило то же самое. Столичная полиция успела оцепить советское посольство и консульство на Фелпс-Плейс. В ответ на телефонные звонки встревоженных советских дипломатов последовало заверение в том, что отчет британских экспертов все еще изучается, поскольку сделанные в нем выводы представляются далеко не бесспорными.

— Мы должны ознакомиться с отчетом, — настаивал советский посол. — Это провокация! Заявляю со всей определенностью. Эго не что иное, как наглая провокация!

ТАСС, агентство «Новости» и дипломатические представительства СССР в самых различных странах выпустили решительное опровержение, обвинив Лондон и Вашингтон в распространении злостной и преднамеренной клеветы.

— Откуда, черт побери, это вылезло? — бушевал Майкл Оделл. — Каким образом этот проклятый Хэпгуд сумел обо всем пронюхать?

Что можно было ответить? Любая крупная организация, не говоря уже о правительственных учреждениях, не в состоянии функционировать без технического персонала — множества чиновников, секретарей, стенографисток, курьеров. Передать секретный документ в чужие руки мог кто угодно.

— Ясно только одно, — пробормотал министр обороны Станнард. — После всего того, что произошло, с Нантакетским договором покончено. Теперь нам придется пересмотреть военные ассигнования, с тем чтобы исключить любые сокращения расходов на оборону.

На сих боковых улочках в районе Шипперстраат Куинн пропустил ни одного бара. Он появился там в десять вечера и оставался до самого их закрытия перед рассветом. Его принимали за бездомного моряка, неважно владеющего французским, который, чуть навеселе, шатается по пивным, подолгу засиживаясь в каждой. Погода стояла холодная, и легко одетых проституток в витринах, несмотря на электрические обогреватели, пробирала дрожь. То и дело какая-нибудь из них, накинув на плечи пальто, забегала погреться у стойки и пропустить рюмочку в окружении завсегдатаев, отпускавших привычные грубоватые шуточки.

Многие бары носили громкие названия — «Лас-Вегас», «Голливуд», «Калифорния»… Отзвуком чужой славы их владельцы надеялись приманить моряков, завлечь к себе воображаемой роскошью. За обшарпанным входом посетителей встречала, как правило, довольно убогая обстановка. Однако тут было тепло, и пиво подавали вполне приличное.

Куинн предупредил Саманту, что ей придется дожидаться его возвращения либо в номере, либо в машине, припаркованной за два квартала на Фалькон-рю. Саманта предпочла остаться в машине — и, несмотря на поднятые стекла, получила несколько недвусмысленных предложений.