Посредник

— Джентльмены, похитители бывают четырех сортов. Только четырех. Для нас было бы лучше всего, если бы это оказались любители. Они не умеют планировать. Если им удается похищение, они оставляют следы. Их всегда можно обнаружить. Однако выдержки им обычно не хватает, и это может быть опасным. Когда становится известно, где они скрываются, группе захвата, как правило, удается их перехитрить и высвободить жертву. Но это были не любители.

Возражать никто не стал. Куинн завладел всеобщим вниманием.

— Хуже всего маньяки — это люди, вроде банды Мэнсона. Неприступные, алогичные. Им не нужны никакие материальные блага, они убивают для развлечения. Хорошо, что наши похитители на маньяков, вроде, непохожи. Готовились они весьма тщательно, педантично все отработали.

— А что представляют собой два других сорта? — полюбопытствовал Билл Уолтерс.

— Из них более неприятны фанатики — политические или религиозные. Их требования порой невозможно удовлетворить физически. Они ищут славы, рекламы — рекламы в первую очередь. У них есть их общее Дело. Некоторые готовы сами умереть ради него и лишить жизни других. Нам их Дело может показаться безумием. Им так не кажется. И они не глупы, просто переполнены ненави стью к истэблишменту и, следовательно, к своей жертве, которая обязательно в него входит. Они убивают ради самого поступка, а не для самозащиты.

— А четвертый тип? — спросил Мортон Станнард.

— Профессиональные преступники, — без колебаний ответил Куинн. — Им нужны деньги, и это проще всего. Заложник для них — гарантия крупного куша, и уничтожать эту гарантию никак не входит в их планы.

— А к какой группе относятся наши? — спросил Оделл.

— Кто бы они ни были, они очутились в очень невыгодном для себя положении, что может оказаться нам на руку, а может и нет. Партизаны Центральной и Южной Америки, сицилийская мафия, калабрийская «каморра», горцы Сардинии, Хезбалла в южном Бейруте — все они действуют в естественном для себя и потому безопасном окружении. Им нет нужды убивать, поскольку они никуда не торопятся. Они могут держаться сколь угодно долго. А наши похитители спрятались, скорее всего, где-то в Великобритании, то есть окружение у них весьма враждебное. Поэтому они уже находятся в напряжении. Они захотят провести операцию как можно скорее и смыться — это хорошо. Но они могут не выдержать угрозы неминуемого разоблачения и броситься в бега. И оставить позади себя труп — а это плохо.

— Вы возьметесь вести с ними переговоры? — спросил Рид.

— Попробую. Если они дадут о себе знать, кому-то все равно придется этим заниматься.

— Меня с души воротит, когда подумаю, что нужно платить деньги таким мерзавцам, — заметил Филип Келли из уголовно-следственного отдела. В ФБР люди попадают по-разному; Келли пришел туда из нью-йоркской полиции.

— Профессиональные преступники проявляют больше милосердия, чем фанатики? — поинтересовался Брэд Джонсон.

— Похитители вообще не проявляют милосердия, — отрезал Куинн. — Это самое гнусное из преступлений. Одна надежда на алчность.

Майкл Оделл обвел взглядом коллег. Те одобрительно закивали.

— Мистер Куинн, вы попытаетесь договориться об освобождении парня?

— Если похитители заявят о себе, да. Но у меня есть условия.

— Разумеется. Назовите их.

— Я буду работать не для правительства Соединенных Штатов. Оно обеспечит мне свое полное сотрудничество, но работать я буду для родителей. Только для них.

— Возражений нет.

— Действовать я буду из Лондона, не отсюда. Слишком далеко. Никакого упоминания обо мне — ни в газетах, ни по телевидению, нигде. Мне должны предоставить квартиру и необходимое число телефонных линий. Главную роль в переговорах буду играть я, это следует согласовать с Лондоном. Свары со Скотленд-Ярдом мне ни к чему.

Оделл бросил взгляд на государственного секретаря.

— Думаю, нам удастся убедить британское правительство пойти на это, — сказал Доналдсон. — Они будут главенствовать в расследовании, которое пойдет параллельно с переговорами. Что еще?

— Я буду работать по своему разумению, сам принимать решения, как действовать с этими людьми. Может встать вопрос о деньгах. Они должны быть наготове. Мое дело — вернуть парня. И все. После того как его освободят, можете гнаться за похитителями хоть на край света.

— Так оно и будет, — со спокойной угрозой проговорил Келли.

— За деньгами дело не станет, — сказал Хьюберт Рид. — Как вы понимаете, мы готовы заплатить сколько угодно.

Куинн промолчал, хотя и понимал: сказать такое похитителям — лучший способ все испортить.

— Я не хочу, чтобы вокруг меня толкались, приставали ко мне, чтобы кто-нибудь проявлял инициативу. И прежде чем отправиться, я хотел бы повидаться с президентом Кормаком. Наедине.

— Не забывайте, что вы говорите о президенте Соединенных Штатов, — предостерег директор ЦРУ.

— Но он еще и отец заложника, — парировал Куинн. — Мне нужно узнать кое-что о Саймоне Кормаке, и рассказать об этом может лишь отец.

— Но он страшно нервничает, — возразил Оделл, — Неужели вы не можете избавить его от разговоров?