Посредник

– Ой, Светунчик, подожди, пожалуйста, просто я так расстроилась – все из башки выскочило. Сядь посиди. Выпьешь чего-нибудь? – Это у нас из американских фильмов. Звучит шикарно. – Я о чем? Мы вчера с Юриком ездили в эту контору, помнишь, я тебе говорила? Это оздоровительный центр. Название улетное: что-то про кактусы и селедки. – Илона хохотнула, красиво закинув голову назад (известный трюк), вернулась в исходное положение, продолжала, распахнув глазищи: – Светик, эт-то боже-ественно!

Вот чем хороши ограниченные люди. Они моментально переключаются. Секунду назад она была – само страдание, и вот уже глазки вверх, рот приоткрыт – восторг небесный. Наверное, из таких должны получаться неплохие актрисы. При хорошем режиссере.

– Я тебя умоляю, не слезай с Виталика, пока он тебя туда не отведет!..

В каком это смысле: «не слезай»? Ну ты и выражаешься, подруга!

– Я вначале испугалась, что это что-то с наркотой, а Юрик говорит: дура, это просто гипноз!..

Не пойму, она похудела, что ли? Врать не буду, Илона баба эффектная, но сегодня особенно. Живая какая-то. А, просто еще не накрашенная и халат без выкрутасов. Есть у нее один специальный, с неожиданными карманчиками. Она его надевает обычно под вечер. Юра сразу наливается кровью, и если у них в этот момент гости, они могут считать себя свободными. Ладно, хватит болтать, пора домой, отдохну немножко, с Гарденом погуляю.

Светочка нетерпеливо побарабанила пальцами по столу. Настроение Илоны сделало еще один скачок. Расширившимися глазами она глядела на Светочкины руки, как будто увидела гремучую змею.

– Свету-улик… Ты его все-таки купи-ила…

Точно, в «Рамину» последний раз ездили вместе, и колечко обеим приглянулось. Правда, если у Светочки тогда, может, чуть ярче блеснули глаза – явный признак азарта, то Илона просто «крючками писала», раза два мерила, обкудахтала весь салон, довела до белого каления продавщицу, но не купила. А Виталий, между прочим, молодчина: он же кольца самого не видел. Так, однажды мимо проезжали, Светочка обмолвилась: мол, вещицу славную здесь видела… И ведь заехал, сообразил, о чем речь. Хотелось бы думать, что это у нас от общности взглядов. Но наверняка есть и более прозаическое объяснение. Буду думать лучшее.

– Поеду я, милая. Береги кота. И не переживай, тебе Юра тоже такое подарит.

– А-а-а, я теперь такое не хочу…

– Ну ладно, приезжай ко мне, по каталогу что-нибудь выберем и закажем.

– Правда? Спасибо, птичка моя, обязательно заеду.

Ну все. Прощальные поцелуйчики на пороге, не забудь привезти журнальчики, кормите котиков рыбками.

Что, теперь до пяти так и будем по квартире слоняться? Даже есть не хочется. Светочка несколько раз подходила к окну и, отставив руку, жмурилась на игру «брюликов». Зачем-то забрела в кабинет Виталия, провела пальцем по столу – стерильно. Эмме Петровне разрешалось здесь трогать только пыль. Светочке немногим больше. Пустовато тут. Светлый ковер, стол, компьютер, «стоечка» «SONY», диван. Полочка микроскопическая с книжками: несколько последних Виталиковых фаворитов да бессменные «Незнайка на Луне» с «Пикником на обочине». А когда-то всю правую стену занимали набитые до потолка стеллажи. Однажды, мы только из Парижа вернулись, Виталий все книги соседней школе подарил. Директриса каждый день названивала: «Ах, какое благородство! Мы про вас в газету напишем. Как же вы так – целую библиотеку отдаете?» Ну, он ей и ответил: «Отстань, тетка, мне эта писанина на хрен не нужна. Все. Начитался».

Светочка вышла, осторожно прикрыв за собой дверь кабинета. Тут как раз поступило новое распоряжение шефа: к семи часам растопить камин и заказать из ресторана ужин. (Куда ж это мы за два часа успеем смотаться?)

– Виталик, а что заказывать?

– Овощи. Что-нибудь морское, на твой вкус, но без экзотики. Вина не надо, я сам куплю.

– Хорошо, милый.

– Не напрягайся, беби, на «пятерку» по поведению все равно не тянешь.

Виновата, шеф, что поделаешь, если из подруг у меня теперь осталась только ирония. И почему это, интересно, американцы могут поминутно называть друг друга «hohey» (что буквально означает «медовый»), а у нас обращение «милый» уже давно стало признаком дурного тона? Мы можем жестоко осудить пожилую даму, расплакавшуюся при просмотре «Санта-Барбары», но сами распустим сопли и слюни при виде здоровенного бандюгана с котенком на руках. Сплошное лицемерие.