Посредник судьбы

На лето я устроился волонтером в детский лагерь. На мое решение сильно повлиял профессор, убеждающий меня в том, что там я получу бесценный опыт работы с детьми. Не имея никакого желания с ним спорить, я последовал его совету. Лето пролетело быстро, и все же я успел отдохнуть.

Второй курс начался всё в том же бешеном темпе, что и прошел первый. Только теперь добавилось много новых предметов, которые я раньше еще не изучал. Я всё также продолжал посещать кафе в обеденный перерыв, понимая, что теперь каждая наша встреча может стать последней, от этого становилось всё тяжелее.

Так и вышло, ещё не прошло и двух недель обучения, как я, придя в кафе, не обнаружил там моего постоянного собеседника. Впервые в своей новой жизни я заказал алкоголь. Вкус был неприятный и все же я попросил повторить. Мне с трудом удавалось сдерживать слезы. Целый год я приходил сюда и понимал, что скоро этот день наступит. И он всё равно наступил неожиданно. После кафе я отправился в общежитие. Мне никого не хотелось видеть, а тем более не хотелось, чтоб кто-то видел меня в таком состоянии. Я взглянул на календарь.

«Через три дня будет прощание с ним, я обязан туда пойти, чего бы мне это не стоило» – думал я, уже лежа на своей кровати в комнате общежития. О прощании с моим прежним отцом я знал всё. Знал, в какой день оно будет, где оно будет, и во сколько оно будет. Оставалось лишь придумать, как попасть туда, не обратив на себя внимание.

21

Я так ничего и не придумал, остановившись на мысли о том, что всем будет всё равно. Даже если кто-то меня и не знает, он будет думать, что меня знает кто-то другой.

В церковь я пришел с опозданием, чтобы случайно не встретиться ни с кем из родных из прежней жизни. Я ожидал, что возле входа вновь увижу того джентльмена, который прежде охранял вход в подъезд прежнего я, но, к моему удивлению, никто мне не препятствовал. Войдя, я скромно устроился в углу возле двери, чтоб, если возникнут какие-то проблемы, никто не помешал мне уйти.

Церковная атмосфера нагнетала уныние. Я не мог сдержать слез. Временами я бросал взгляд на сына умершего. Он с безразличием смотрел по сторонам, изучая, кто же пришел проститься с его отцом. Его вид лишь увеличивал у меня презрение к нему. Каким же я всё-таки был черствым человеком в прежней жизни. Мне недолго удалось простоять возле входа. Я заметил, как он увидел меня. Надо было уходить, хоть у меня и возникла навязчивая мысль встретиться с ним и всё ему высказать. Некоторое время я даже стоял, ожидая, когда же он до меня дойдет. Людей на прощание пришло много, и он с трудом пробирался между ними, стараясь никого не толкнуть.

Наблюдая за ним, мой взгляд упал на женщину, стоявшую за его спиной, это была супруга покойного. Как мне захотелось подойти к ней и обнять. Я всё еще помнил, какие доверительные отношения у нас с ней были в прежней жизни. Она всегда меня поддерживала. А сейчас она сама нуждалась в моей поддержке. Я ей был нужен. У меня даже не возникло мысли, что она не знает, кто я такой. Сейчас это не важно, важно только то, что она осталась одна, и я любой ценой должен облегчить ей её дальнейшую жизнь.

Тем временем, её сын уже прошел половину пути. Если он сейчас до меня дойдет, и я ему выскажу ему всё, что думаю, это поставит крест на любых моих попытках сблизиться с моей прежней матерью. Четко это осознав, я выскользнул в дверь и ушёл подальше от церкви. На выходе из церкви я всё же увидел знакомого мне джентльмена, он слегка приподнял свою шляпу в знак приветствия и дружелюбно мне улыбнулся. Я кивнул головой ему в ответ, стараясь побыстрее скрыться из поля зрения преследующего меня прежнего я.

Издали я видел, как он, выйдя из церкви, осматривался по сторонам, пытаясь отыскать меня, но я был уже далеко. Деревья закрывали меня от него, так что я спокойно шел, направляясь в общежитие, изредка всхлипывая. Я даже не мог определить, что сейчас меня расстраивало больше: гибель близкого человека и свое бессилие, что-то в этом изменить, или тот другой я, который мог бы повлиять на своего отца, но был слишком слеп. С этой неопределенностью я и дошел до общежития.

– Привет, – услышал я знакомый голос, поднимаясь на крыльцо.

Я обернулся. Стояла все та же девочка в огромных очках. Я даже не удивился.

«Опять она! Ну почему она всегда так не вовремя?» – пролетела мысль в моей голове.

– Привет, – сухо ответил я ей.

– Ты три дня не ходил на учебу. Что-то случилось? – взволнованно спросила она.

– Нет. Все в порядке. Просто творческий период, я пишу новую пьесу и не хочу отвлекаться, – соврал я.

– Ах, да. Ты же у нас в театральном кружке. Я даже об этом и не подумала, – с восхищением произнесла она. – А я могу подойти на какую-нибудь роль?

Ее вопрос меня удивил. Никогда не мог представить ее на сцене, и все же, как мне показалось, у нее было искреннее желание, а значит, я должен был проверить, врожденное это желание или навеянное модой. Кому должен? Себе, конечно же. После разговора с тем джентльменом, охранявшим меня от меня же прежнего, я очень внимательно стал относиться к желаниям людей.