Посредник судьбы

На 18-летие отец подарил мне часть своих акций, дивидендов с которых мне бы хватало на безбедное существование. Так что я мог совсем забыть о деньгах и не забивать себе голову вопросами о том, как же заработать на хлеб. Я никогда не болел машинами, всегда относился к ним равнодушно, и никогда не представлял себя за рулем. И все же мне надо было что-то менять в своей жизни, оставалось не так много времени. Я пошел учиться на права, и через три месяца я уже водил свой автомобиль, подаренный мне отцом в день получения водительского удостоверения.

Я каждый день смотрел на свои руки в надежде увидеть хоть какие-то изменения, но их не было. Происходящее меня пугало все больше и больше. Я бы уже и бросил бороться, признав, что линии не поменять, но я видел, как это произошло с моей одногруппницей.

Оля очень скромная девушка, она никак не соглашалась показывать мне свою руку. А как это всегда бывает, чем недоступнее плод, тем больше он вызывает интереса. И вот как-то я ее все же уговорил, и она согласилась. Ее линии оказались вполне обычными, и все же меня заинтересовала одна особенность, как бы сказала гадалка, над ней навис венец безбрачия. Я ей об этом не стал говорить, она и так-то не частот появляется в компаниях, побоялся, что может совсем замкнуться в себе.

Вместо этого я стал вспоминать руки знакомых, с кем бы она смогла сойтись характером. Сразу на ум так никто и не пришел. Но я стал искать ей молодого человека, опираясь именно на линии на руках. Вскоре я нашел скромного паренька Костю, конечно не идеал, но судя по рукам у них было много общего. Я их познакомил. Они стали общаться. Я стал часто замечать их вместе. И где-то через месяц я попросил Олю снова показать мне руку, на этот раз она не сопротивлялась, да и вообще она стала более раскрепощенная, чаще стала улыбаться. Представьте мое удивление, когда я увидел, что всего за месяц ее линии кардинально изменились, от венца безбрачия не осталось и следа, вместо этого я увидел большую дружную семью с четырьмя детьми.

Именно этот случай с Олей не давал мне покоя. Линии могут поменяться, судьбу можно изменить, но почему у меня все остается по-прежнему. Сколько бы я не менял образ жизни, мои линии не изменили своего положения ни на миллиметр, как будто это были не линии на руке, а прорезы высеченные в камне. Эти мысли не давали мне покоя ни днем, ни ночью. Я похудел, у меня начались головные боли. Но я не придавал этому особого значения, пока однажды на занятии по физкультуре у меня не случился приступ эпилепсии.

Во время приступа мое сознание на мгновение отключилось, и я увидел странный сон, как я прихожу домой из школы, но дом совершенно не похож на мой. На диване спит совершенно чужой для меня человек, но я каким-то образом чувствую, что это мой отец, словно я нахожусь в другом человеке, и мне известны его мысли. Я осторожно подхожу к дивану, беру руку спящего отца и изучаю линии на ней, но линии слишком мутные, и я ничего не могу понять. Я их не вижу, но вот человек, в котором я нахожусь, все отчетливо понимает, я пытаюсь уловить его мысли, но получается плохо, сон становится все более размытым. Я подхожу и толкаю отца в плечо, пытаясь разбудить. Он открывает глаза, устало смотрит на меня…

Я очнулся, отчетливо помня уставший взгляд, смотрящий на меня. В институт уже приехал мой отец, и через двадцать минут я уже сидел в кабинете у врача, который ставил мне предварительный диагноз опухоль головного мозга и давал направление на МРТ. МРТ подтвердило предварительный диагноз. Все это происходило очень быстро и как будто в тумане. А я все это время думал о том, как же я так мог проглядеть это диагноз на своей руке, я так был прикован к двадцати годам, отведенным мне на этом свете, что даже не обращал внимания ни на что другое.

Вечером за ужином отец красочно описывал то, как меня прооперируют в лучшей клинике Германии, что мне еще жить и жить, что мой жизненный путь только начался, что все оказываются в сложных ситуациях, и чем сложнее ситуация тем сильнее она закаливает человека. Мама делала вид, что все хорошо, пыталась даже улыбаться, хотя я видел, что ее глаза слезятся, и, судя по тому, что она за время ужина дважды вышла в туалет, ей никак не удавалось сдержать слез.

После ужина я вышел на свежий воздух. Как бы отец не расхваливал современную медицину, я то знаю, чем все это закончится. Я подошел к машине, сел в нее, завел, пристегнулся и тронулся с места. Я не знал, куда мне направится, мне просто хотелось ехать, как будто машина могла меня сейчас увести от всего этого. От плачущих родителей, от рака. Я ехал медленно, пока не выехал на шоссе.