Посредники

Он искоса смотрел на нее и видел чудные волосы, совсем недавно взмокшие от пота и прилипшие к коже, а теперь сухие, блестящие и пушистые, миндалевидные темно-карие глаза — Никс всегда считал темноглазых блондинок самыми хорошенькими. И дрожащее, стремительно вращающееся жуткое пламя, которое с каждой секундой становилось ярче. Она даже не подозревала о нем и была абсолютно, до идиотизма беспечна.

«Зверушка».

Нив Клоуз умрет. Скоро умрет.

— Никс, — позвал Джейкоб, когда тот еще быстрее попятился назад. — Послушай, извини. Вернись. Тебе нужен лед.

Он не остановился. Споткнувшись обо что-то, Никс упал, вскарабкался, потом повернулся и бросился к деревьям.

— Никс? Что происходит? — раздавались у него за спиной крики Нив и Джейкоба.

Он слышал, как Нив зовет его, но не мог остановиться. Он снова бежал сквозь деревья, но теперь не знал куда. Просто прочь отсюда. Прочь от Нив, сгорающей в огне, который пожирал сначала ее отца. Он не заставил его исчезнуть, он только перенес его с одного человека на другого — спас Джейкоба, но обрек на смерть Нив. Свет и тени мелькали вокруг него. Сосновые иголки и пустота. Свет и тени оставляют Вселенную, взаимозависимые, уравновешенные. Как только он мог вообразить, будто в силах заставить какую-то ее часть исчезнуть?

ГЛАВА 16

В дверь дома 1515 на Северо-Восточной Скайлер-стрит позвонили. В эту дверь звонили множество раз, и приятный двухтональный перезвон всегда радовал Ундину. Ей нравилось принимать гостей и даже время от времени беседовать со Свидетелями Иеговы. Но не теперь. Теперь ей больше хотелось побыть в одиночестве.

Еще никогда Ундина не чувствовала такого нежелания встречаться с людьми. Ей хотелось сидеть в гостиной, старательно стирая из памяти все виденное, чтобы можно было пойти спать, — и именно этим она сейчас занималась. В машине у Морганы она не спала но-настоящему, а лишь временами проваливалась в забытье, сбивающее с толку и не дающее отдыха. Она смертельно устала, и сначала ей нужно отдохнуть, а уже потом решать, что делать дальше.

Звонок раздался снова. Ундина, сидевшая с прижатыми к глазам ладонями, опустила руки на стол. Она знала: за дверью стоит Никс. Придется поговорить с ним. Обычно доброе отношение к людям было для нее естественным, как дыхание, но теперь она с усилием пыталась заставить себя выполнить этот долг. Больше ей не хотелось быть доброй. Ей хотелось вернуть все на те же рельсы, как это было несколько недель назад, до отъезда родителей. Хотелось снова стать простой девчонкой, прежней Ундиной.

Она дошла до двери и открыла ее.

— У тебя пять минут, — сказала она и тут же осеклась.

Перед ней, щурясь на солнце, стоял Мотылек, его крупные солнечные очки с выпуклыми линзами были сдвинуты на лоб. Он изображал кающегося грешника, но Ундина знала, что все это притворство.

— Мне и этого-то много, — ответил он.

— Мне нечего тебе сказать, — бросила она. — Особенно не могу достойно ответить на твою жалкую попытку пошутить. Пошел вон отсюда, пока я не вызвала полицию. Хотя чего я жду? Я звоню им прямо сейчас.

Но прежде чем она успела захлопнуть дверь и вытащить сотовый из кармана куртки, Мотылек шагнул вперед и положил руку на дверь. Ундина чувствовала силу его руки и его решимость. Если она попробует захлопнуть дверь, он оттолкнет ее, и он намного сильнее.

У нее ослабели ноги. В горах кругом были люди, а тут, на Северо-Восточной Скайлер-стрит, стояло тихое утро четверга и все сидели по домам. Перед ней мелькнул образ брата, Макса, который в свои тринадцать был шести футов росту. И как только она могла пожелать, чтобы он уехал?

Улыбка сползла с лица Мотылька. Его рука продолжала удерживать створку, но голос стал мягким, почти умоляющим.

— Ундина, пожалуйста. Я знаю, это больно.

— Нет… — Она тряхнула головой, упорно пытаясь закрыть дверь.

И услышала свой собственный молящий, прерывистый голос:

— Пожалуйста… оставь меня в покое.

Он убрал руку.

— Не могу.

Хотя ей следовало захлопнуть дверь перед носом навязчивого гостя, Ундина не сделала этого, а замерла, сжимая в руке вытащенный из кармана телефон.

— Что?

— Все реально. Ты не та, кем кажешься себе. Прошу, выслушай. Я могу тебе это доказать.

Ундина пристально смотрела на него. Его слабость придала ей сил.

— Я не знаю, кто ты, Джеймс Мозервелл, или за кого себя выдаешь, но я не хочу в этом участвовать.

Она немного успокоилась, ее голос стал ровнее. Она скажет ему то, что он хочет услышать.

— Держись от меня подальше, и тогда ничего не произойдет. Я сделаю вид, что ничего этого не было. Но если ты станешь названивать мне, если ты снова придешь сюда… — Она перевела дыхание и вспомнила свой последний разговор с Мотыльком, на этих самых ступенях, в ночь вечеринки. — Не пытайся связаться со мной или увидеться. Я пойду в полицию, и тебя арестуют.

Парень нахмурился, но не от страха, а словно от усталости, медленно опустил веки и снова поднял; Она сглотнула.

— Это ни к чему не приведет, Ундина.